Али и Нино

- Нет, луна похожа на щит героя,

павшего жертвой в бою.

Так мучили они друг друга, стремясь вырвать первенство. Потом каждый спел по песне. Они воспевали красоту Луны, воды Аракса, струящиеся, как девичьи косы, влюбленных, которые по ночам приходят на берег и глядят на луну, отражающуюся в реке...

Победителем был объявлен сердитый ашуг. Он с ухмылкой принял в награду саз своего соперника.

Я подошел к победителю. Он угрюмо глядел по сторонам, собирая деньги.

- Ты рад своей победе? - спросил я.

Он с отвращением сплюнул и отвечал:

- Это нельзя считать победой, ага. Вот раньше были победы! Лет сто тому назад победитель мог отрубить голову побежденному. Тогда очень уважали искусство. А мы разнежились, ослабели. Сейчас никто не отдаст жизнь за строчку стиха.

- Ты теперь лучший поэт в округе.

- Нет, - ответил он, и в глазах его появилась печаль. - Нет, повторил он, - я всего лишь ремесленник. Я - ненастоящий ашуг.

- А что значит быть настоящим ашугом?

- В месяце Рамазан4 есть странная, таинственная ночь, она называется ночью Кадыра. В эту ночь природа на час засыпает. Замирают воды в реках, злые духи не стерегут сокровищ. Можно услышать, как растут травы, перешептываются деревья. Русалки выходят из рек, а люди, зачатые в ту ночь, становятся мудрецами и поэтами. В ночь Кадыра ашуг должен призвать покровителя поэтов пророка Ильяса5. Пророк появляется в нужное время, дает ашугу отпить из своей чаши и говорит ему: "С этого дня ты настоящий ашуг и на все в мире будешь смотреть моими глазами". Поэту, который получил это благословение, подвластно все, перед ним склоняют головы животные и люди, ветры и моря, потому что есть в его поэзии сила и мощь Высшей Воли.

Ашуг сел на землю, закрыл лицо руками и разрыдался.

- Но никто не знает, какая из ночей - ночь Кадыра и в который час этой ночи нужно уснуть. Потому и не появляются настоящие ашуги.

И он ушел. Одинокий, угрюмый, молчаливый. Одинокий степной волк, живущий в зеленом раю Карабаха.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В узком каменном ложе звенел родник Пехачпур. Деревья вокруг него, похожие на усталых святых, тянули головы к небу. Шуша пряталась за невысоким холмом. Южнее тянулись армянские пастбища, чем-то напоминающие библейские. А на востоке, в пыльных степях терялись карабахские поля Азербайджана. Оттуда ветер доносил обжигающее, как огонь Заратустры, дыхание природы.

Но деревья у нас над головами были тихи и неподвижны, словно только недавно их оставили ангелы древних времен. Дым наших костров, казалось, подчеркивал таинственную святость этой картины.

Вокруг костра расстелены пестрые ковры, на которых мы расположились, скатерть уставлена бутылками вина, фруктами, овощами и сыром. На мангалах жарились шашлыки.

Зазандари, странствующие музыканты, устроились чуть поодаль, у родника. Даже названия их инструментов уже звучали, как музыка: дайре, чияури, тар, диплипито. Они напевали что-то нежное, любовное. Эту песню заказали грузины, которым хотелось усилить очарование окружающего нас волшебного пейзажа. Будь здесь наш преподаватель латыни, он бы это стремление горожан слиться с сельской природой назвал "дионисийским настроением". Веселую компанию на ночную прогулку в лес недалеко от Шуши пригласила семья Кипиани, наконец-то переехавшая сюда из Баку.

Прямо напротив меня сидел отец Нино, который в этом ночном застолье исполнял роль тамады со всем мастерством, возможным в настоящих условиях.

У него были густые черные усы, сверкающие глаза и румяное лицо. Сейчас он пил, высоко подняв бокал с вином. Я тоже отпил глоток. В другое время я не стал бы этого делать, но отказаться пить, когда этого требует тамада, значит проявить неучтивость.

Слуги принесли воду из родника. Всего лишь глоток ее, и ты можешь есть сколько угодно и никогда не насытишься, потому что вода родника Пехачпур одно из бесчисленных чудес Карабаха. Мы пили родниковую воду, и горы еды на скатерти постепенно таяли.

В дрожащем отблеске костра я видел профиль матери Нино. Она сидела рядом с мужем, и глаза ее сияли смехом. Женщина с такими глазами могла появиться на свет только в Мингрелии, в долинах Риони, где когда-то встретились прекрасная колдунья Медея и аргонавт Ясон.

- Выпьем за здоровье почтенного Дидиани! - воскликнул тамада, поднимая бокал.

Дидиани, старик с детскими глазами, благодарно склонил голову. Этим тостом начался третий круг. Бокалы опустели. Волшебная вода родника Пехачпур не давала пьянеть. Все были трезвы, грузины за столом любят повеселиться от всего сердца. Но при этом их мозг остается чистым и незамутненным, как воды родника Пехачпур.

Не одни мы в эту ночь устроили застолье в лесу. Повсюду между деревьев виднелись огоньки множества костров, потому что каждую неделю шушинцы собирались у родников. Их застолья продолжались до самого утра. Здесь, под деревьями, напоминающими идолов священного леса, веселились и христиане, и мусульмане.

Я взглянул на сидящую рядом Нино. Она тут же отвела взгляд и продолжила беседу с седым Дидиани. Таковы были требования обычая: уважение - старшим, любовь - молодым...