Аляска – Крым: сделка века

Новинка железных дорог – вагон-ресторан, имел внутри вид весьма презентабельный, если не сказать – шикарный. Стены и потолок были отделаны тяжелыми бежевыми обоями в вертикальную полоску, столы накрыты белоснежными накрахмаленными скатертями, мягкие стулья обиты малиновым трипом[17], как и диваны в первом классе, окна драпированы подвязанными по бокам широкими лентами шторами и ламбрекенами, пол покрыт ковром с высоким ворсом, заглушающим не только звук шагов, но и стук колёсных пар.

– Ого! Я здесь готов провести весь остаток пути до Варшавы! – резюмировал своё первое впечатление Томсон, оглядываясь вокруг.

– Изволите отобедать? – в проходе между столами салона для курящих появился официант в отутюженном белом переднике с таким же безупречным полотенцем на левой руке.

Одновременно кивнув в ответ, англичане проследовали к крайнему столику, что располагался возле буфета с хрусталём и шкафа с книгами.

Через десять минут человек принёс запотевший графинчик водки и холодные закуски.

– Извольте… – официант налил холодную жидкость в рюмки на высоких ножках и отвесил поклон. – Горячее как скоро подавать?

– Не торопитесь, милейший… Времени у нас предостаточно, в вагоне тоскливо, дорога длинная. Посматривайте, – поручил официанту Джеймс Кларк, заправляя за воротник специально для этого поданную салфетку.

– Как будет угодно, господа… В таком же подобострастном поклоне, пятясь задом, человек удалился на свой пост при входе, чтобы не пропустить следующих гостей.

– Положено коснуться бокалами так, чтобы несколько капель напитка, всколыхнувшись, перелились в бокал человека, с которым ты пьёшь. Это значит, что питьё не отравлено. И русские желают при этом здоровья, вы знали об этом, Джеймс? – держа рюмку за ножку, спросил журналист.

– Наслышан. Ваше здоровье! – Кларк тоже поднял рюмку и ритуал пития начался согласно русского обычая.

Наколов вилкой кусочек прекрасной балтийской сельди, корреспондент картинно поморщил лицо, но закусил всё же с удовольствием:

– Я так скучаю за хорошим виски. С трудом переношу эту их водку и всё, чем требуется её заедать. Ну, ничего, еще неделя-другая, и я дома. Там уж ни в чём себе не буду отказывать.

– Счастливец. Мне еще долго по Европе каблуки сбивать.

– Я так и не знаю вашего рода деятельности? Какими ветрами вас занесло в Россию? – не отвлекаясь от замечательного жульена, продолжил беседу Томсон.

– Нечто приближённое к коммивояжеру. Контакты налаживаю. Еще не решил для себя, где можно тут заработать. За то вас, Генри, видно издалека… Настоящий репортер. Ушлый и хваткий.

Официант, обратив внимание на пустые рюмки гостей, тут же их опять наполнил, профессиональным движением не дав капле, повисшей на горлышке графина упасть на девственно чистую скатерть.

После очередного тоста, после того, как путешественники утолили голод, Томсон достал из кармана портсигар и предложил своему новому знакомому закурить.

– У меня свои, спасибо… – чиркнул спичкой Джеймс Кларк, дав прикурить собеседнику.

Приняв расслабленную позу, Томсон опёрся на спинку дивана и наслаждался хорошим табаком, глядя в окно. Состав замедлил ход, и в свете вокзальных масляных фонарей прямо напротив вагона-ресторана появилась вывеска станции – «Бѣлая».

– Смотрите, Генри. Наша пресловутая пунктуальность, оказывается, не является исключительной, – Джеймс Кларк обратил внимание собеседника на название станции. – По расписанию, мы должны прибыть сюда в 9:40 вечера. Полюбуйтесь, – часы на цепочке показывали ровно обозначенное в расписании время.

– Это Вы, Джеймс, говорите человеку, которого втянули почти за шиворот на подножку уходящего поезда?! – корреспондент громко рассмеялся, да так, что сидевшие за соседним столом пассажиры вынуждены были одновременно окатить его презрительным взглядом.

Заметив это, журналист негромко продолжил:

– Вот за эту чванливость и не люблю русских. Такое впечатление, что цель их жизни – соответствовать костюму. Даже не могу себе представить ситуацию, при которой они искренне смеются.

– Это вы зря, Кларк. Русские достаточно искренни. Порой даже, эта искренность перестаёт быть трогательной и становится навязчивой.

Кларк налил остатки водки по рюмкам, опередив официанта, и поднял одной рукой графин вверх, чтобы тот заменил его на полный.

– Не торопитесь, Томсон? Ещё горячее не подали, а вы уже навеселе.

– Да, навеселе! Есть повод! Самый непунктуальный англичанин таки впрыгнул в уходящий вагон и его репутация спасена. Благодаря вам, Джеймс. Дайте свой лондонский адрес, я пришлю вам лучшего эля! – голос журналиста опять стал неприлично громким – недаром водке он предпочитал виски. Любимый спиртной напиток русских делал его гиперобщительным и неудержимо жизнерадостным.

– При расставании, непременно… – несколько задумавшись, ответил ему Джеймс. – А что там с вашей репутацией, мой друг?