Аляска (СИ)

- Нет. Я не по этой части, - сказал Хачик и с озадаченным видом полез в карман кителя. Достал ключи от квартиры. Примерил к висячему замку. Это был бесполезный жест отчаяния. Ключи, конечно, не подошли...

Хачик повернулся ко мне с выражением крайней решимости на лице:

- Пилить будем!

- Что пилить? - не поняла я.

- Замок, конечно, не дверь же! Дужку от него отпилим, и все! - Хачик задумался. - - Ножовка по металлу нужна. Только ведь все инструменты в бытовке хранятся! Ах, Отари, Отари... Пойду поищу, - направился он в глубь стройзоны. - На стройке обязательно что-нибудь найдется!

Хачик исчез из виду. Я неподвижно стояла под дождем и пыталась осмыслить происходящее. Трудностям, что мне приходилось преодолевать на пути к Отари, казалось, нет конца.

'Наверное, так оно и должно быть, - думала я. - Если люди решили запрятать человека подальше, лишить его комфорта, запереть, сделать несчастным... Они создают для него особую, жестокую и нелепую, реальность. И начинается она не здесь, за колючей проволокой, а по дороге сюда. Если ты решаешь попасть к этому человеку, тебе противоречит сам порядок вещей. Попутки сюда не ходят. На тебя все время льет дождь и бросаются ядовитые змеи. На твоем пути встают бесчисленные КПП, милиционеры бьют тебя прикладами. А если ты все-таки уцелеешь и подойдешь к дверям, за которыми тебя ждет встреча с любимым... Ты просто не найдешь ключа!

Adversa fortuna (лат. - 'Злой рок'.)?.. Что хочешь, то и думай!'

Хачик вернулся только через полчаса и принес несколько узких металлических полосок с мелкими зубчиками - ножовочных полотен.

- Только это нашел, в ангаре возле верстака валялись. А ножовки нет. Намучаемся полотном орудовать!.. - Он не стал больше ничего объяснять и подошел к двери бытовки. - Ты держи замок, а я пилить буду.

- Хачик, давай ушки перепилим, - ткнула я пальцем в дверные накладки, которые сцеплялись замком. - Они тоньше.

- Нельзя. Увидят, сразу поймут, что взлом был. Охрана на уши встанет. А на то, что замка нет, внимания никто не обратит. Днем он на двери висеть не должен.

Дужка замка была толщиной с палец, а главное - изготовлена из прочнейшей стали. Хачик несколько раз с сильным нажимом провел по металлу ножовочным полотном. Я ожидала, что после этого на дужке появится глубокая бороздка. Но увидела лишь жалкую царапину.

- Ладно! - угрожающе сказал Хачик. - Мы еще посмотрим, кто кого!

И стал терпеливо водить по дужке ножовочным полотном. Я же обеими руками держала корпус замка: он не должен был колебаться под напором инструмента. Мокрая сталь скользила под пальцами, мне приходилось сжимать их изо всех сил. Хачик помогал мне левой рукой: придерживал ею дужку, а пилил правой. Ему было неудобно. Полотно несколько раз соскальзывало. Он пыхтел, выпячивал нижнюю губу, сдувал с лица капли дождя.

- На верстаке ножовкой в пять минут перепилил бы! - глухо ворчал он. - А так черт знает что получается!

У меня занемели руки. Я попросила:

- Давай отдохнем!

Хачик охотно разогнулся, раскрыл правую ладонь. Узкая металлическая полоса оставила на ней глубокий след, а мелкие зубцы - кровавые ранки на пальцах. Царапина на дужке так и осталась царапиной... Хачик размял пальцами ладонь, через силу улыбнулся:

- Во попали, да? Теперь только держись!

Он снова склонился над замком. Я - тоже. Наши головы соприкасались. Зубцы полотна легли на дужку и стали вжикать по металлу. Примерно через полчаса Хачик уже стонал от боли в ладони, а у меня стало сводить от напряжения пальцы рук.

- Нам нужно сменять друг друга, - сказала я, - а то покалечимся.

Хачик отдал мне ножовочное полотно и взялся за корпус замка. Я стала пилить дужку. Снова заболело больное плечо, а ведь я совсем о нем забыла...

Прошел час. За это время мы несколько раз менялись ролями. Хачик уже не ворчал, тем более не улыбался и не шутил. Я ничего не видела, кроме размеренного движения металлической полосы. Ничего не слышала, кроме бесконечного 'вжик-вжик'. Ничего не ощущала, кроме боли в руках. Моя правая ладонь была стерта в кровь.

Начинало светать. Сквозь тающие сумерки я теперь могла видеть стоящий поодаль недостроенный трехэтажный кирпичный дом, рядом с ним - самоходный гусеничный подъемный кран. Из-за дома выглядывал арочный металлический ангар...

Дождь затихал. Полотно углубилось в дужку замка на половину ее толщины.

- Попробуй сломать, Хачик, - прошептала я. - Сил больше нет...

Он криво ухмыльнулся в ответ:

- Ты что... Это легированная сталь! Здесь на волосок ее останется, и то пилить придется!

Хачик выпрямился и часто замигал, сбрасывая с ресниц капли дождя. Он стоял напротив меня - мокрый, обессиленный, устало опустив руку с ножовочным полотном. Его нос и губы посинели от холода, голос звучал напряженно. Но я не видела в глазах Хачика ни злости, ни раздражения. Только усталость. И еще - стремление довести дело до конца.