Алиби

– Ну, что? – наконец спросил Бурмистров. – У него была?

– Целый день с ним. Плохо, – дрогнула она голосом. – Врачи говорят, всё будет зависеть от него самого. Как будет режим соблюдать, – с едва обозначившейся усмешкой посмотрела она на Бурмистрова. – Да он и сам всё знает. Был осколок в легком. А теперь вот, – коротко сказала она, не продолжая. Но и так все знали и про ранение, и про осколок, и про операцию. Теперь, через несколько десятков лет.

– Ясно, – отозвался Горошин, слушая Катерину и не пропуская ни одного слова. А Бурмистров, в очередной раз взглянув на него с пониманием, кивнул.

– Значит, в реанимации, – что-то уточнил для себя Бурмистров, взглянув на Катерину.

– Вчера перевели в общую палату. Говорят, уже можно. Но – тяжелый. Весь в трубках. Только глаза остались. Как лён, – умолкла Катерина. Бурмистров опять кивнул. Он, как и все, знал Катиного мужа, высокого, голубоглазого капитанаартиллериста, за которого она вышла замуж в сорок шестом.

– Может, помочь чем? – спросил Бурмистров, не меняя озабоченного выражения лица.

– Да. Может, помочь? – спросил Горошин.

Катерина качнула головой. – Чем тут поможешь?

Несколько минут она молчала. Потом спохватилась.

– Вам всем привет передавал. Пусть, говорит, ребята не поминают лихом.

– Так и сказал? – переспросил Горошин. Катерина кивнула.

– Кать, ты скажи, когда нам к нему можно? – спросил Бурмистров, поглядев на Горошина, который так же, как и минуту, назад, старался не пропустить ни одного слова.

Катерина поняла. Кивнула.

Теперь она молча села на скамью, вытянула свои красивые – все это знали, ноги, прикрытые сейчас брюками, сняв туфли и уже увидев приближающегося к ней её младшего внука, студента. Рядом с молодым человеком была хорошенькая светловолосая девушка в джинсах и толстом зеленом свитере, прекрасно сочетающимся с её глазами, которые казались ещё зеленее, чем он. Девушка приветливо улыбнулась всем, в то время, как молодой человек, казалось, видел одну только Катерину. В его глазах стоял, легко угадывался и был понятен один единственный вопрос – как?

Глядя на внука, Катерина качнула головой, както едва заметно, но так, что сомнений не оставалось. И внук понял. И сел рядом с ней, сжав в своей, её руку. Девушка тоже всё поняла, но старалась не смотреть ни на Катерину, ни на внука, и, будто размышляя или уйдя в себя, стояла поодаль, пока Бурмистров ни предложил ей сесть, от чего она отказалась. Но спросила, знаком ли он с дедушкой Юры – так звали Катерининого внука. Бурмистров молча кивнул. Бросив взгляд на Горошина, девушка примолкла и опустила глаза. И тут же, совсем близко от них и не оттуда, откуда его ждали, появился Буров.

– Ну, что? – спросил Бурова Горошин. И все поняли, о чем именно он спросил.

– Она предлагает мне место конюха. Пятнадцать лошадей. Не элитных, но ещё нестарых и даже молодых и здоровых. Вобщем – мыть, кормить, чистить – сразу всё объяснил Буров. – Тогда можно не съезжать, – продолжал он. – Жить в доме, пользоваться землей. Но мои дети уже не будут иметь на это права, – как-то недоуменно улыбнувшись, договорил он. И всем показалось, что он близок к тому, чтобы согласиться.

– Я ей говорю, – опять заговорил Буров, – Я – школьный завуч, много лет преподавал математику в ближней школе, механик-водитель танка, могу быть даже санинструктором, – весело рассказывал он, перечисляя свои возможности. – А она говорит – Да кому вы, танкисты, теперь нужны. Только вас нам здесь нехватало. Лучше подумайте над моим предложением.

– А ты сказал, что у тебя ноги болят, и что конюхом ты работать не можешь? – спросил Бурмистров.

– Так ведь выгонит, раздатчица-то московская, – полушутя-полусерьезно, по своему обыкновению мягко, сказал Буров.

– Надо, мужики, что-то делать, – тихо сказал Горошин, – Наверняка где-то правда есть. Буров согласился. Увидев Катерину, подошел к ней.

– Знаю, Кать. Держись. Привет ему, – опять по своему обыкновению мягко сказал Буров.

Катерина отозвалась благодарным взглядом. – Ты как? Автобусом? – спросил Бурова Горошин.

Тот кивнул.

– Значит, ночуешь у меня. Завтра утром поедешь.

Буров не возражал.

Продолжая время от времени поглядывать на Катерину, Буров теперь заметил девушку в зеленом свитере. Встретившись с ней взглядом, приветливо поздоровался.

Девушка ответила кивком головы. Улыбнулась. – Вы, – что-то хотел спросить Буров. – Маша, – сказала она.

– И?

– Я с Юрой, – пояснила Маша.

– Ну, теперь, значит, и с нами, – развел руки в стороны Буров, обводя присутствующих взглядом.

– Да. В самом деле. И с нами, – подтвердил Горошин, улыбаясь.

Она поняла, и, взглянув на Катерину и её внука, а потом на Горошина, порозовела.

***

Было уже заполночь, когда на лестнице послышались шаги. Как только шаги отсчитали восемь ступеней, и осталась одна, последняя, Горошин, оборвав разговор, сказал – «Буров, сейчас грохнет корыто». Он сказал это совершенно серьезно, поскольку относился к корыту так, как если бы это было то, что неизбежно следует время от времени переживать.