Алиби Алисы

Кэти смеется.

— Ой! — вскрикиваю я. Еще одна продавщица предлагает мне стакан воды. Я вежливо отказываюсь.

— Я прекрасно помню, как это бывает, — говорит она, присаживаясь рядом со мной. — Значит, вы планируете свадьбу в следующем году, или пока ребенок еще не родился?

— Нет, после родов. Но придется учесть возможное изменение в размере.

— Нет проблем.

И тут я снова замечаю мужчину, который все так же кого-то ждет. Только какой-то он дерганый. Никак не стоит на месте. В следующее мгновение он снова исчезает из поля зрения.

Кэти все еще продолжает болтать о том, что мне может понадобиться — ткани, даты примерок, аксессуары, прическа, — и предлагает мне зайти на следующей неделе, когда «у меня будет побольше времени». Я больше ничего не могу придумать, чтобы задержаться в магазине подольше, и соглашаюсь. Она записывает мое имя в небольшой блокнот, и я, переваливаясь, вышагиваю к выходу.

Надо найти другое укрытие. Мужчина стоит на противоположном конце улицы. Высокий. Точно не один из тех, что заходили в салон красоты. Может быть, он ждет вовсе не меня. Может, это очередное совпадение. Но почему тогда он стоит возле моей квартиры? Через некоторое время он удаляется прыгающей походкой в сторону набережной. Он определенно кого-то ждет.

Надо быть рядом с людьми. Сегодня последняя среда месяца, и на набережной должен работать фермерский рынок. Дойдя до угла, рискую обернуться. Мужчина все еще там — в конце улицы. Все время нетерпеливо озирается по сторонам. Будто торопится куда-то. Я не могу как следует разглядеть его лицо.

Тесса Шарп, Тесса Шарп вертится у меня в голове. Больше я не могу думать ни о чем. Он нашел ее, значит, найдет и меня. И сделает со мной то же, что сделал с ней.

Смешиваюсь с толпой, крепко сжимая в руке зонтик, и, болтая с продавцами об их сыре, ковриках ручной работы и органических овощах, стараюсь сохранять самообладание. Продавец овощей знает меня как доктора Мэри Брокеншайр и спрашивает меня про бородавку. Леди с рассадой думает, что я Бетси Уорр, проходящая курс химиотерапии — однажды она сделала мне пятнадцатипроцентную скидку на горшочек с базиликом. Пара, продающая джин, считает, что я известный автор Шарлотта Парфлит. Все они спрашивают про Эмили, и всем им я односложно отвечаю: «Спасибо, все хорошо. Я как раз иду ее забирать». С каждой новой ложью мой страх рассеивается. Никто не бросает на меня косые взгляды. Никто не знает, кто я на самом деле — здесь я среди друзей.

И тут я снова замечаю мужчину в капюшоне. Он толчется возле рыбного магазина и делает вид, что разглядывает витрину. Никто кроме него не интересуется макрелью. Дождь стих, но он не опускает капюшон и вдобавок надел еще и темные очки. Теперь у меня нет никаких шансов опознать его. Он идет в мою сторону. Он ищет меня.

Мне нельзя идти домой — там я буду легкой добычей. На работу тоже нельзя — там меня все ненавидят. И снова звонить Скантсу я тоже не могу.

И тут меня осеняет. Я пойду в тренажерный зал к Кейдену. Он ведь предлагал мне прийти.

Иду быстрым шагом, прикрываясь как щитом семьями, пробующими разную еду, и выбирая на ходу кратчайший путь. Пробираюсь по боковым улочкам, постоянно оглядываясь, чтобы проверить, не идет ли за мной мужчина в капюшоне. Выхожу на аллею и бегу по ней к главной улице, где всегда полно машин, людей, прогуливающих своих собак, и мамашек с колясками. Там свидетели. Там безопасность.

Когда я прохожу мимо газетного киоска, его дверь внезапно распахивается, и оттуда выскакивает сердитая женщина с пронзительно-зелеными глазами. На ней розовые «Угги», розовые лосины и покрытый блестками топик с надписью «Разве я не сочная?» поперек груди.

— Эй, ты, — кричит она. — Ты ведь Джоана? Мой Альфи приносит тебе газеты.

— Да. Как у него дела?

— Это не твоего ума дело, — рычит она. Не понимаю, с чего это она так разъярилась. — Вот, забери.

Она тычет мне в живот помятую картонную коробку — игру, которую я купила ему.

— Это был просто подарок, — говорю я. — Однажды утром он был расстроен и рассказал мне о двух хулиганах, которые приставали к нему в школе. Я хотела немного подбодрить его, только и всего.

— Ты и сласти ему давала, разве не так?

— Только пакетики с конфетами.

— Ты всегда оставляешь ему подарочки у ворот. Не нуждается он в твоих подарочках.

— Но он всегда их забирает, — улыбаюсь я.

— Ты че, смеешься надо мной?

— И не думаю. Просто хотела сделать ему приятное.

— Ты, блин, просто приманиваешь его. Знаю я вас, гребаных извращенцев, — и, не говоря больше ни слова, она со всего размаху наносит мне удар кулаком в лицо. Я теряю равновесие и падаю возле стены. — Оставь моего сына в покое, педо-сучка.

— Я ничего такого не имела в виду, — кричу я ей, зажимая нос и рот рукой в полной уверенности, что сейчас польется кровь, но вместо этого ощущаю ее в горле и понимаю, что у меня что-то сломано. В висках стучит, и голова просто разламывается на куски.