Алиби на одну ночь

Лидия Ольгердовна, давно уже ушедшая на пенсию с поста завлита, жить без театра не могла. Поэтому продолжала числиться внештатным сотрудником литературной части. Означало это следующее: Лидия Ольгердовна приходила в театр и, не получая за свою деятельность никакого материального вознаграждения, помогала сотрудникам литчасти разбираться в бескрайнем море драматургической макулатуры. Несмотря на то что в театре помещений не хватало, из уважения к подвижнице кабинет завлита оставили за ней, а новый заведующий сидел в одной комнатке с двумя девушками, которых по старой традиции называли машинистками, хотя их рабочим инструментом давно уже были не пишущие машинки, а компьютеры.

Здоровье Лидии Ольгердовны оставляло желать лучшего, и Калерия знала, что в особом шкафчике ее кабинета, в старой коробке из-под обуви хранятся лекарственные препараты самого разнообразного назначения. У Лериной тетки была настоящая страсть: узнав из рекламы о появлении какого-нибудь нового лекарства, она тут же покупала его и испытывала на себе. Как при этом старушке удавалось оставаться для своего возраста относительно здоровой, было абсолютно непонятно. Когда Калерия заходила в ее кабинет, тетка делилась с ней результатами своих экспериментов: рассказывала, что от одного препарата у нее на некоторое время отнялись ноги, а приняв другой, она стала слышать «голоса».

Одно из названий вдруг явственно всплыло в памяти Калерии — «энафицил». Лидия Ольгердовна жаловалась, что после двадцати капель этого средства, принятых на ночь, с ней случился сильнейший сердечный припадок, и только на удивление быстрый приезд «скорой» помог ей практически вернуться с того света. Спасший ее врач прочитал Лидии Ольгердовне целую лекцию о том, что энафицил — радикальное средство, которое применяется только в исключительных случаях, при замедлении работы сердечной мышцы. А если перебрать с дозой, сердечная мышца начнет сокращаться быстрее, чем нужно, что приведет к спазму сердечных сосудов, за которым последует летальный исход. Давний рассказ теперь очень волновал Калерию. Только бы найти этот самый энафицил!..

Взяв у вахтерши ключ от теткиного кабинета, она бросилась к шкафчику и вынула из него картонную коробку… Энафицил был на месте, почти целый флакон.

Выпить его прямо сейчас? Нет, такой вариант Леру не устраивал. А что, если ее найдут и откачают? Она выпьет лекарство дома, и никакая «скорая» не приедет, потому что ее некому будет вызвать. Сунув флакон в карман своего любимого красного пальто, Калерия выбежала из театра.

По дороге она представляла картины собственной смерти. Это было приятно и сладко. Вот она лежит в убранном цветами гробу — строгая, бледная… Кто-то говорит: «Мертвая, она стала еще прекраснее». Директор театра произносит прочувственную речь, многие рыдают. И вот к ее гробу прорывается Саша Лаптев, встает рядом с ним на колени и безутешно смотрит на ее хладный труп. А потом тихо говорит: «Что же ты наделала, дурочка моя!» И целует ее безжизненные пальцы. Представив это, Лера позволила себе всхлипнуть. Ей было ужасно жалко и себя, и Сашу Лаптева, который только рядом с ее гробом поймет, насколько прекрасной могла быть их взаимная любовь.

Дома она скинула пальто прямо на пол, достав из кармана флакон. Прошла в спальню, бросилась на тахту и снова стала представлять собственные похороны. И снова в душе разлилась удивительная истома. По щекам Калерии потекли слезы…

«Вот и все, — думала она. — Я больше не увижу вас, друзья мои, и вы меня больше никогда не увидите! Возможно, вы придете на мои похороны, но если и нет… Вы все равно будете обо мне вспоминать». Саша Лаптев обязательно вспомнит ее, когда с его лицом будет работать другая, неумелая гримерша!.. Но здесь ее фантазия внезапно дала сбой. Кто еще вспомнит о ней?.. «А вдруг, — испугалась Калерия, — меня все забудут? Нет, такого быть не должно!»

Она вскочила с тахты и схватила телефонную трубку…

Глава 8 «АРМАДА» ТОНЕТ

Если вот уже третий день тебе не хочется работать, значит, сегодня среда. Эту мудрость, почерпнутую из старого анекдота, Игорь Петрович Пирогов, директор частного сыскного агентства «Гоголь» вспомнил в самом начале рабочего дня. А когда начинается рабочий день у частного сыщика? Правильно — рано утром, когда его, еще совсем недавно добравшегося до постели, настойчиво будит беспардонная трель телефона. Под самым ухом. Потому что трубка лежит на полу возле дивана. Рядом с початой бутылкой минеральной воды и любовным романом, открытым на седьмой странице.