Алиедора

Похоже, окрестности её родного замка дольинцы решили разорить с особой тщательностью, можно даже сказать – с методичностью. Здесь Алиедора не увидела следов особой жестокости – именно тщательность и методичность. Сами дома сожжены, люди уведены в полон, нехитрый скарб погружен на тяжёлые телеги, влекомые медленными тягунами на юг, к переправам через Долье.

Чувствовалась хозяйская рука короля Семмера, бережливого и рачительного правителя. Какой смысл убивать несчастных серфов, если их можно выгодно использовать на собственных рудниках?

Ближе к самому Венти некогда цветущая земля обратилась в нагую пустыню: дольинцы не пропускали ничего, даже самого завалящего сенного сарая.

«И сотворили землю пýсту», – вспомнились доньяте слова давнего сказания. Правда, там речь шла о бессердечных и бездушных некромантах, Мастерах Смерти, хозяевах Некрополиса – ну так от них никто и не ожидал ничего иного.

Хотелось есть. Давно закончились те крохи, которыми удалось разжиться в последних на пути ещё не разорённых деревнях. В животе поселилась тупая голодная боль, и доньята с завистью взирала на обгладывающего кору гайто.

Неужели никто не сражается с этими варварами Семмера? Что сейчас в Меодоре, где королева, где коннетабль, где знатнейшие пэры? Далеко не все ведь отправились вместе с Хабсбрадом. Почему они не спешат нам на выручку?

Последней ночью от холода и голода Алиедора уже не могла сомкнуть глаз.

Замок Венти лежал на расстоянии вытянутой руки, но вокруг него рассыпалась разноцветная грибница чужих шатров, встали палисады и рвы. И, хотя на высоких шпилях замка гордо трепетал золотой саблезуб Меодора, рядом со штандартом самого рода Венти, топором, разрубающим гору, внизу, среди осаждавших, Алиедора увидела до боли знакомый стяг Деркоора, а вовсе не чёрный с жёлтым королевский флаг. А это означало, что Семмер не остался здесь, пошёл дальше – куда? К столице, где ещё можно было встретить сопротивление?

Сейчас Алиедора обрадовалась бы даже той страшной Тени. Тень, Гниль, всё что угодно – лишь бы на голову проклятых дольинцев. Но, увы, те лишь ёжились на холодном ветру да жарче жгли костры; более ничего плохого с ними не происходило, если не считать меткой стрелы с крепостных башен, порой находившей жертву среди потерявших бдительность деркоорских часовых.

* * *

– Не нравится мне это, батюшка, – Дигвил Деррано старательно понижал голос. – Все другие сеноры набивают мошну, а мы? Вновь сели в осаду этого проклятого Венти?

– Сенор предполагает, король располагает, – хмуро буркнул в ответ старший Деррано.

Отец и сын сидели в хорошо натопленном шатре, у походной железной печки, раскалённой сейчас докрасна – сенор не любил холодов, утверждая, что его «старые кости жар не ломит». Вокруг шатра стояла верная стража, малый десяток, кого старый сенор Деррано подбирал мальчишками, растил и воспитывал едва ли не с большим рвением, чем собственных сыновей. На них можно было положиться.

– Я уже собрался ловить Алиедору, по твоему слову, батюшка. – Дигвил был сама почтительность.

Старший Деррано лишь презрительно скривился.

Их полки действительно застряли у неприступных стен этого проклятого замка, пока все остальные сеноры с немалым рвением собирали дань со взятой на щит области. Особенно усердствовали Берлеа, но их Дигвил ещё мог понять – соседи и впрямь понесли немалые убытки.

Дигвил помнил каменное лицо короля, когда тот, молча просидев весь военный совет, заговорил лишь в конце – как обычно кратко и не терпящим возражений тоном:

– Вы, Деррано. Ваша обида на род Венти велика. Посему дозволяю остаться здесь и взять замок. Разрешаю взять себе всю славу и весь девет, что найдётся в замковых кладовых.

Отец тогда со всей силой наступил Дигвилу на ногу – мол, молчи, не вздумай чего наговорить!

С королём Семмером не решался спорить никто. Даже семь старших сеноров, по положению своему – ближайшие соратники, опора трона.

– Батюшка, что он задумал? – Дигвил частенько злился на отца, ещё чаще – воображал себя на его месте, в древнем жёстком кресле главы рода, но не мог не признать – о тонкостях политики старый сенор Деррано знал куда больше его.

– Семмер-то? Неужели не видишь? – недовольно буркнул отец. – Зачем, спрашивается, он с собой в обозе возит этого несчастного Льювина? Сына покойного Хабсбрада? И Эльгли, собственную дочь, хоть и бывшую, но всё-таки королеву Меодора?

– Льювина?

– Рот не разевай, шипохвост залетит, – прикрикнул на сына сенор. – Бил я тебя, видать, мало. Думал, ладно Байгли – дурак, да вроде как старший у меня с головой. А оказалось…

– Он хочет, – медленно проговорил Дигвил, – посадить принца на меодорский престол?

– А то нет. Пусть Эльгли сбежала, но её сын, как ни крути, рождён в законном браке, и хочет того Маэд или нет, он первородный наследник Хабсбрада, да будет лёгок его путь в чертогах Ома. А до совершеннолетия принца править станет – угадай кто?

– Сам Семмер?

– Точно. И сдаётся мне… задумал наш король много, много большее, чем кажется и мне, и тебе.

– Чего ж тут больше, – осторожно заметил Дигвил. – Взять под руку Симэ весь Меодор!