Алиенист

Не успел я постучать, как до слуха нашего донеслись истошные вопли, сопровождающие всякий детский тарарам. Парадная дверь в конце концов распахнулась – перед нами стоял второй сын Теодора Кермит, которому на тот момент было шесть лет. Одет он был в обычную белую сорочку и короткие штанишки, а голову украшала копна волос – длинноватых, как и было принято для мальчиков его возраста в то время; в правом кулаке у него был грозно зажат некий предмет, судя по виду – рог африканского носорога на массивной подставке. Лицо мальчишки тоже не предвещало ничего хорошего.

– Здравствуй, Кермит, – ухмыльнулся я. – Отец дома?

– Никто не пройдет здесь! – мрачно возопил мальчик, глядя мне прямо в глаза. Моей ухмылки разом след простыл.

– Прошу прощения?

– Никто здесь не пройдет! – повторил он. – Это говорю я, Гораций – Хранитель Моста!

Сара хихикнула, я же с пониманием кивнул:

– Ах, да. Гораций. Хранитель Моста. Ну что ж, мой любезный Гораций, если тебе так будет угодно…

Но стоило мне сделать всего пару шагов внутрь, Кермит воздел над головой чертов рог и с неожиданной силой опустил его прямо мне на правый ботинок. У меня невольно вырвался короткий вопль, а моя спутница захохотала еще пуще. Хранитель же Моста провозгласил сызнова:

– Никто не пройдет здесь!

Тут же из глубины дома к нам долетел приятный, однако твердый голос Эдит Рузвельт:

– Кермит! Что ты там вытворяешь?

Глаза малого сразу же округлились, и он в панике улепетнул к ближайшей лестнице с воплями:

– Отходим! Отходим!

Боль в ноге уже утихала, когда к нам приблизился следующий ребенок – маленькая и чрезвычайно серьезная девочка лет четырех: младшая дочь Теодора Этель. В руках у нее была большая книжка с картинками, наглядно изображавшими многих животных, а сама она целенаправленно куда-то семенила, однако, завидев меня, Сару и удирающего к лестнице Кермита, остановилась и ткнула пальцем в его сторону.

– Гораций, – укоризненно покачала она головой, закатывая глаза, – Хранитель Моста…

После чего немедленно уткнулась в книжку и в таком виде продолжила свой загадочный путь.

В тот же момент дверь справа от нас с грохотом распахнулась и произвела в коридор пухленькую и до смерти напуганную служанку в униформе. (В доме Рузвельтов держали крайне мало прислуги: отец Теодора, щедрый филантроп, в свое время раздал почти все фамильное состояние, так что Теодору теперь приходилось поддерживать хозяйство преимущественно гонорарами и скудным жалованьем.) Горничная бессмысленно скользнула взглядом по нам с Сарой и брызнула к парадной двери, явно рассчитывая найти укрытие за массивной створкой.

– Нет! – оглушительно взвизгнула она кому-то мне не видимому. – Нет, мастер Тед, я никогда этого не сделаю!

Приоткрытая дверь изрыгнула в холл восьмилетнего мальчика в строгом сером костюме и очках, похожих на отцовские. Это был Тед, старший сын, чей статус наследника подтверждал не только парадный вид, но и молодая, однако жуткая неясыть, восседавшая на его правом плече, а кроме того – усопшая крыса, удерживаемая мальчиком за хвост рукою в перчатке.

– Пэтси, вы ведете себя смехотворно, – обратился Тед к служанке. – Если нам не удастся приучить его к естественной добыче, ему уже никогда не будет суждено вернуться к природе. Я всего лишь прошу вас подержать грызуна перед его клювом… – Тут мальчик заметил, что в доме посетители. – О, – сверкнул он очками. – Добрый вечер, мистер Мур.

– И тебе того же, Тед, – ответил я, стараясь держаться от совы подальше. Мальчик обернулся к Саре.

– А вы, стало быть, мисс Говард, не так ли? Мы с вами уже однажды встречались в кабинете отца.

– Достойные манеры, мастер Рузвельт, – ответила Сара. – И более чем достойная память – полезное качество всякого настоящего ученого.

Тед робко улыбнулся и тут вспомнил о крысе в руке.

– Мистер Мур, – обратился он ко мне с новообретенным пылом, – вас бы не затруднило подержать эту крысу – вот так, за хвост, сэр – примерно в дюйме над клювом Помпея. Он просто не привык еще к виду добычи, и она его иногда пугает. До сих пор он питался сырыми обрезками бифштексов. А мне нужна свободная рука, чтобы он не улетел.

Кто-нибудь менее искушенный в обычаях дома Рузвельтов мог бы, пожалуй, уклониться от выполнения такой просьбы, мне же в свое время довелось присутствовать и не на таких представлениях, так что я лишь коротко вздохнул и, удерживая пресловутую крысу за хвост, расположил ее согласно просьбе Теда. Птица довольно причудливо крутнула пару раз головой, расправила обширные крылья и в явном смятении взмесила ими воздух. Однако Тед, крепко удерживая ее когтистые лапы рукой в перчатке, издал несколько ухающе-скрипучих звуков, призванных, как я понял, успокоить обескураженное пернатое. В конечном итоге Помпеи изогнул свою замечательно гибкую шею так, что нацелился клювом в потолок, ухватил крысу за голову и проглотил целиком, вместе с хвостом и шкурой, за полдюжины тошнотворных присестов.

Тед разулыбался: