Алиенора Аквитанская. Непокорная королева

«Это была, как мы уже говорили, неосмотрительная женщина [mulier imprudens], что явственно следует из ее прошлого и последующего поведения. Презрев королевское достоинство, она пренебрегла брачным законом и забыла о своем долге верности по отношению к супругу»[654].

Гильом, как видно, почти не вдается в подробности, касающиеся самого инцидента. «Грех» Алиеноры для него очевиден. Он приобретает двойную значимость: в плане политическом и общественном Алиенора посягает на королевское достоинство, выступив против власти короля и готовя против него заговор. В личном плане она ущемляет честь своего супруга и достоинство брака, нарушая его законы и совершив прелюбодеяние, которое в данном случае подразумевается, но не заявлено открыто. Гильом Тирский не уточняет даже, кто был «партнером» Алиеноры. Эта неясность послужила источником позднейших слухов, превративших королеву в любовницу сарацина, а затем, позднее, в любовницу самого Саладина.

Гильом Тирский видит причины вероломства Алиеноры в ее темпераменте, подчеркивая, что ее ошибка не была единичной. Королева, говорит он, давала повод убедиться в ее ветреном нраве задолго до этого инцидента. К сожалению, мы не знаем, на что в данном случае намекал хронист. Позднее эту лакуну заполнила легенда, описав любовные похождения Алиеноры со своим дядей в молодости (и даже в детстве!). Гильом также подчеркивает, что она продолжала изменять мужу и после Антиохии. На сей раз, вероятно, он намекает на слухи, которые к тому времени (в период 1170–1184 гг.) уже обрели силу: слухи о том, что королева еще до брака с Генрихом II стала любовницей Жоффруа Красивого. Расплывчатое обвинение Гильома, скорее всего, породило множество разных интерпретаций, которые жадно впитывала в себя «темная легенда» об Алиеноре.

Какие выводы можно сделать из рассказа Гильома Тирского? Он обвиняет Алиенору в авантюре, выходящей за рамки супружеской верности; королева затеяла ее в Антиохии вместе с партнером, чьего имени автор не называет, но, по всей вероятности, им был ее дядя Раймунд. В то время, когда Гильом работал над своим произведением, о неверности королевы уже знали и охотно принимали на веру, а потому автор, бесспорно, ничего не придумывал, приписывая вероломство чувственному темпераменту Алиеноры, который она проявила при других обстоятельствах. Но, в отличие от Иоанна Солсберийского, он ставит во главу угла общественное и политическое значение этого предательства. Его инициатором является Раймунд Антиохийский; раздосадованный тем, что его план был отклонен королем, этот правитель всеми способами пытался отомстить королю. Алиеноре же не придается особого значения — это своего рода марионетка, покорная своему либидо, управляемая своим дядей, который использует ее в зависимости от своих политических интересов. Того же мнения придерживается сегодня и Жорж Дюби, видя в Алиеноре скорее жертву, нежели хозяйку собственной судьбы. Для него Раймунд, единственный оставшийся в живых мужчина в роду Алиеноры, удерживал ее в своей «отцовской власти» и побуждал расторгнуть брак с Людовиком в силу их кровного родства, чтобы впоследствии вновь выдать ее замуж, следуя уже своим собственным интересам. Таким образом, он превратил свою племянницу в игрушку — если не в сексуальную, то, по крайней мере, в политическую[655]. У Гильома Тирского психологическая и чувственная подоплека инцидента остается в тени. В отличие от Иоанна Солсберийского, он даже не упоминает о личной инициативе королевы расстаться с супругом или о ее требовании аннулировать их брак. Раскрыв заговор Раймунда, король расстраивает его планы, тайком, бесславно покидая Антиохию:

«Король, открыв этот заговор и желая предупредить его последствия, посвятил свои силы спасению собственной персоны. Он согласился с мнением своих знатных сеньоров и, ускорив свой отъезд, тайно покинул Антиохию вместе со всеми приближенными. Таким образом, положение дел полностью изменилось: исход путешествия ничем не напоминал его начало, и тот, кого встретили с величайшей честью по прибытии, теперь бесславно удалялся»[656].