Алиенора Аквитанская. Непокорная королева

«О короле Артуре и тайне его смерти рассказано много историй, придумано много легенд, и бретонцы глупо верят в то, что он до сих пор еще жив <…>. Вот почему бретонцы сочинили легенду, а их сказители рассказывают о том, что таинственная богиня, называемая также Морганис, перенесла тело Артура на остров Авалон, чтобы там залечить его раны. После того как она исцелит его, полагают они, храбрый и могущественный король вернется, чтобы вернуть себе власть. Бретонцы ожидают его возвращения, как иудеи ожидают своего мессию, — они слепо верят в него с еще большим неистовством, но в равной мере согрешают тем самым против религии»[852].

Надежда бретонцев на возвращение их короля Артура могла помешать Плантагенетам, желавшим, чтобы их считали наследниками, продолжателями рода прославленного короля и восстановителями былого кельтского величия. Политические чаяния бретонцев достигли кульминационной точки в тот момент, когда в 1187 г. Констанция Бретонская дала посмертному сыну ее мужа имя Артур, несмотря на приказы короля Генриха II, о чем было сказано выше. Как мы знаем, Ричард Львиное Сердце назначил этого Артура своим наследником, которому должна была перейти империя Плантагенета. Возможно, это было сделано ради того, чтобы угодить бретонцам, которые, встав под знамена реального короля Плантагенета, носящего имя Артур, отказались бы от своих химерических эсхатологических надежд. Но их чаяния оказались тщетными, поскольку Ричарду наследовал не Артур, а Иоанн — по воле Алиеноры.

Предотвратить угрозу можно было и другим способом, доказав всем бретонцам, что их надежды на возвращение короля бесплодны, — этому послужила «находка» могилы Артура в Гластонбери. Нахождение останков Артура и Гвиневеры, действительно, наносило удар по самим основаниям бретонской веры, поэтому вполне возможно то, что этому открытию «способствовал» король Генрих II, желавший искоренить веру в «успение Артура», ожидающего своего часа на острове Авалоне. Действительно, согласно Гиральду Камбрийскому, утверждавшему, что он собственными глазами видел эту могилу, она была найдена благодаря указаниям, предоставленным самим Генрихом и взятым им из древнего предания, о котором ему поведал некий исполнитель бриттских исторических песен. С этого момента, утверждает Гиральд Камбрийский, верования бретонцев утратили свой стержень, а легенды о возвращении Артура потеряли всякий смысл[853].

Для большинства современных медиевистов открытие могил Артура и Гвиневеры укрепило родственную связь династии Плантагенета с этим королем[854]. В самом деле, с этого момента эсхатологические ожидания бретонцев должны были превратиться в мечту, трансформироваться в миф. В начале XIII в. Пейре Видаль еще придает значение бретонской вере, но говорит о ней как о тщетной надежде, чуть ли не вошедшей в поговорку. В одном из своих стихотворений поэт разочарованно сообщает, что он ожидал обещанного дара с тем же терпением, с каким бретонцы ожидают Артура[855]. Можно найти немало подобных аллюзий, подкрепляющих мысль о том, что надежды на возвращение короля уже стали иллюзорными; выражение «ожидать Артура» отныне означает упорное терпение, лишенное оснований[856]. Перманентность мифа, его относительно древние корни и даже сам факт попытки его «использования» двором Плантагенета, на мой взгляд, не дают нам права увидеть в нем лишь форму приспосабливания к чужой, презираемой культуре, как утверждает В. Грин[857].