Алиф-невидимка

Наступила ночь, и ему стало то ли сниться, то ли мерещиться, будто программные коды на экране его компьютера превратились в башню из белого камня. Эти каменные ряды росли и росли вверх, а он все продолжал печатать. Потом он украсил свою башню желтыми жасминами и ползущими вверх пыльными гибискусами, точно такими же, как те, что росли у него во дворе перед маленьким двухквартирным домом в районе Бакара. Затем Алиф представил себе, будто он стоит на вершине этой башни и озирает свои владения оттуда, как некий генерал рассматривает поле боя. В полночь где-то на грани его бокового зрения появилась крохотная золотая ножка.

«Ты вернулась», — начал Алиф.

«Я вернулась», — подтвердила принцесса Фарухуаз. И маленькая ножка тут же скрылась под полой полупрозрачного черного халата. Алифу стало жаль, что она исчезла. После этого Фарухуаз склонилась над его столом, или, может быть, она встала на колени на белый камень парапета, — Алиф уже не видел между ними разницы и потерял способность следить за течением времени. Она положила ладонь ему на колено. Ее тонкие пальцы были унизаны золотыми украшениями, а ногти сияли красной хной. Дрожь в теле Алифа усилилась.

«Ты строишь башню, — негромко произнесла она. — Все вверх, и вверх, и вверх, а на ее вершине буду ждать тебя я. И там, на вершине, будет возможно все. Любая вещь приобретет любую форму, какую только захочет. Пусть они называют тебя преступником, я же назову тебя свободным».

«Именно так, — согласился Алиф. — Это и есть то, чего я хочу».

«Ты уже близок к победе», — подбодрила его Фарухуаз.

Он зашел в главный компьютер Государства, почти не думая. Брандмауэры, поставленные для защиты официальной интрасети, теперь казались ему ничтожными, такими же декоративными и легко преодолеваемыми, как стена в Старом Квартале, окружавшая их некогда могучую крепость, а теперь превратившаяся в достопримечательность для туристов. Алифу казалось, что он смотрит на Сеть с большой высоты. Четкие сетки кодов расходились внутри главного брандмауэра, представляя собой учетные записи правительственной электронной почты, муниципальную службу безопасности и комитет бюджета Города. Самым большим из всех был разведывательный отдел, занимавший огромный объем оперативной памяти в скрытом где-то далеко зале с хорошим кондиционированием, заполненном ячеечными серверами.

Алиф пришел в некоторое замешательство. Все эти годы он «отписывал» свою браваду. Ведь он, Абдулла, Новый Квартал и все остальные были по большому счету хакерами, а не революционерами. При всей его ненависти к Государству, от одной мысли о реальном физическом столкновении ему становилось не по себе. Все его усилия являлись некой реализацией страха, анонимным кукишем под нос тем, с кем ему никогда не придется столкнуться лицом к лицу. Он всегда считал, что Государство расправляется с людьми вроде него просто потому, что может это сделать, а не оттого, что видит в них реальную угрозу. Разветвленная, поглощающая львиную долю энергии разведывательная сеть убедила его в том, что он глубоко заблуждался. Это было правительство, смертельно боявшееся собственного народа.

Где-то там притаился Рука, постоянно рыскающая математическая сущность, миллионами запускавший червей в цифровой Город. Алиф сразу узнал, что именно они разносили. В них была «вшита» Тин Сари, готовая к внедрению на жесткие диски диссидентов, подобно паразитной ДНК.

Алиф сделал паузу, чтобы по достоинству оценить искусство и мастерство, с которыми создавался Рука. Сравнение с хищной системой не подходило — с тем же успехом можно назвать пирамиды набором камней. Он функционировал как единый, централизованный интегрированный пакет прикладных программ. Обычные протоколы по обнаружению пакетных данных заменили на нечто куда более динамичное: на программу, которая могла засекать и адаптироваться к пользовательской модели каждой индивидуальной жертвы, исключая ложные тревоги, часто возникавшие, когда подобные параметры поиска использовались с отрицательным пороговым элементом. В разработке и оформлении явно прослеживались черты отдельной сильной личности: написавший программу был изобретателен и очень скрупулезен, его ум совмещал в себе ортодоксальное мышление и инновации. Было очевидно, что он понимал не только физический, но и метафорический потенциал машин: он интуитивно включил в программы некоторые основные элементы, которые Алиф использовал для построения своей башни.

«Именно так он и залез в мою машину, — сказал Алиф. — Он говорил на языке, непонятном ни одному из моих брандмауэров. На языке, который я сам тогда еще не понимал».

«Да, — ответила Фарухуаз. — Но у тебя есть то, чего нет у него. Что он жаждет заполучить».

«У меня есть „Альф Яум“».

«У тебя есть я».

Алиф взглянул на лежавший внизу цифровой массив, своего рода равнину. Легче ударить отсюда, сверху, поскольку двоичный мир пока что оставался плоским. Он отстранился от него, в ушах у него звучала музыка сфер. Башня слегка подрагивала у него под ногами.

«Действуй, — произнесла Фарухуаз. — Сровняй их с землей».