Алиф-невидимка

— Не будь такой невежественной. Это же метафоры. Я же говорил, что ты ничего в ней не поймешь.

— Метафоры тоже могут быть опасными. Когда ты называешь что-то ложным именем, ты меняешь его сущность, а метафора — это и есть своеобразный способ называть вещи фальшивыми именами.

Алиф выхватил у нее книгу из руки. Зашуршала ткань, Дина нагнула голову и прикрыла глаза густыми ресницами. Хотя Алиф не видел ее лица вот уже десять лет, он знал наверняка, что в этот момент Дина надула губы.

— Ну прости, — искренне произнес он, прижимая книгу к груди. — Я сегодня неважно себя чувствую.

Дина молчала. Алиф бросил нетерпеливый взгляд за ее плечи. Там, вдали, за вычурными кварталами жилых домов, на холме виднелась сверкающая в сумеречном свете часть Старого Квартала. Где-то там, в одном из домов, находилась сейчас Интисар, как бесценная жемчужина, спрятанная в своей древней раковине с моллюском, стены которой целуют морские волны. Возможно, она сейчас работает над своей диссертацией, зарывшись в книги о раннем мусульманстве. А может быть, она решила отдохнуть и поплавать в бассейне на вилле своего отца. И скорее всего она сейчас думает о нем.

— Я ничего не собиралась говорить, — раздался голос Дины.

Алиф часто заморгал.

— О чем? — поинтересовался он.

— Наша служанка вчера случайно подслушала разговор соседок на базаре. Они говорили, что твоя мама индуска, хотя продолжает это скрывать. Они видели, как она покупала свечи для пуджи в том маленьком магазинчике на улице Насера.

Алиф молча уставился на нее, так крепко стиснув зубы, что они заныли. Через несколько секунд он резко развернулся и зашагал прочь по пропыленной крыше, мимо спутниковых антенн и растений в глиняных кадках. Не остановился он и тогда, когда Дина позвала его по имени.

* * *

На кухне мама стояла рядом со служанкой и ловко шинковала зеленый лук. На ее шее сзади, там, где начинался вырез ее длинной туники, на коже скопились капельки пота.

— Мама. — Алиф осторожно коснулся плеча женщины.

— Что такое, сынок? — Нож продолжал мелькать в ее руке, не останавливаясь ни на секунду.

— Тебе ничем не нужно помочь?

— Хороший вопрос. Ты что-нибудь ел?

Алиф уселся за крохотный стол на кухне и молча наблюдал за тем, как служанка проворно поставила перед ним тарелку с едой.

— Ты там на крыше с Диной разговаривал? — поинтересовалась мать, одновременно сгребая в кучку нарезанный лук и пересыпая его в большую миску.

— И что с этого?

— Не надо больше так делать. Очень скоро ее родители будут выдавать свою дочь замуж. А в хорошей семье может не понравиться то, что она проводит время на крыше дома с каким-то посторонним парнем.

Алиф поморщился.

— Что значит «с каким-то»? Я не посторонний парень, мы живем вместе в этом дурацком двухквартирном дуплексе еще с тех пор, как были детьми. Да мы с ней все время играли у меня в комнате.

— Тогда вам было по пять лет. А сейчас она уже почти женщина.

— У нее, наверное, все такой же большой нос.

— Не надо так говорить, сынок. Это грубо.

Алиф посмотрел на еду в тарелке и лениво потыкал ее вилкой.

— А я вот мог бы выглядеть, как Амр Диаб, и все равно это бы никого не волновало, — пробормотал он себе под нос.

Мама повернулась к нему и недовольно нахмурилась. Ее круглое лицо исказилось.

— Ты говоришь, как ребенок. А вот если бы тебе удалось сделать карьеру и накопить денег, тогда нашлось бы много индийских девушек, которые сочли бы за честь…

— Но только не арабских.

— А что такого особенного ты находишь в арабских девушках? — спросила мама. — Они очень много строят из себя, а уж красятся так, как танцовщицы в кабаре. А что бы они представляли собой без своих денег? Ни красоты, ни ума. Сомневаюсь, чтобы хоть одна из них умела хорошо готовить…

— А мне и не нужна повариха! — Алиф встал со стула и отодвинул его назад. — Я пойду наверх.

— Иди! И не забудь взять с собой тарелку.

Алиф резким движением схватил тарелку со стола, да так, что вилка со звоном упала на пол. Он переступил через служанку, которая нагнулась, чтобы поднять ее.

Вернувшись в свою комнату, юноша внимательно посмотрел на себя в зеркало. Индийская и арабская кровь гармонично сочетались, по крайней мере на его лице. Кожа у него была ровного бронзового цвета. Глаза достались ему от кочевников-бедуинов, а рот — от южноиндийских дравидов. Подбородок также казался ему вполне изящным. Да, довольно приятное, не лишенное привлекательности лицо, но его обладатель никогда не сможет сойти за чистокровного араба. Именно чистокровного, за которым бы стояли многие поколения эмиров и шейхов, — а о ком-то другом Интисар и слышать не желала.

— Сделать карьеру, — сказал Алиф своему отражению, раздраженно повторив мамины слова.

В зеркале он увидел, как вдруг ожил компьютерный монитор. Алиф нахмурился, глядя на ползущие по экрану строчки, показывавшие IP-адрес и пользовательскую статистику кого-то, кто пытался прорваться сквозь его криптографическую программу.

— Кто стучится в дверь ко мне? Ай-ай-ай, озорничать нехорошо.