Алихан. Рабыня демона

Амен никогда не оставляет девственниц нетронутыми, поэтому Саназ никак не могла прислуживать ему, вот только что мне самому теперь делать с ней, впервые не знаю. Одно только понимаю – я не хочу, чтобы она умерла. Ощутив сладость ее тела, попробовав ее впервые, я ни за что не откажусь от нее. То, что произошло, лишь раззадорило меня, и теперь я желаю свою рабыню в тысячу раз больше.

Она тряслась, как осиновый лист, когда я вошел в свои покои. Все к стене жалась. Когда я повалил ее на кровать, вскрикнула и забилась, но ее сила ничто по сравнению с моей.

Как только вошел в ее тело, член уперся в преграду, но я не верил этому. Лишь когда толкнулся глубже, понял, что она числа. Не была она еще ни с кем. Такое невозможно сымитировать.

Саназ дрожала и рыдала подо мной, а я…старался сдержать своего демона, которого уже выпустил наружу. Я хотел ее крови, хотел боли и страданий. Хотел умыться ими, как чистой водой, но человечка была такой ранимой и слабой, что это оказалось пыткой для себя самого.

Я терзал ее спину и ребра до крови, сжимал белые волосы, врезался в ее сладкое тело, но вместо стонов наслаждения слышал лишь всхлипы и боль. Ей было больно, я чувствовал это, но не мог остановиться. Лишь чудом преодолел себя и изверг соки, оставив ее в живых.

Когда же Саназ оказалась на улице, я разогнал всех от костра, чтобы не дать ее сжечь. Она невиновна. Она не предательница, а я…не поверил ее словам, послушав Шамиля. Я знаю его больше половины жизни, и ни разу он не подвел меня, кроме этого случая. Шамиль поплатился за свою оплошность, однако моя слабая человечка уже пострадала, и не вернуть этого назад.

Сжимаю кулаки до хруста. Последние дни она сама тянулась ко мне, отвечала нежностью, однако теперь в ее глазах будет лишь обида.

Я несу рабыню в свои покои. Девушка жива, однако совсем не шевелиться. Как только в помещении оказываюсь, вижу огромное кровавое пятно на постели. Это мой демон сделал. Это я лично сотворил, как и с тысячью других рабынь.

Быстро сдираю окровавленные покрывала с кровати и осторожно укладываю рабыню на живот. Убираю чертову накидку. Она ей больше не нужна. Взгляд тут же падает на окровавленные бедра и глубокие порезы на спине. Ей больно. Я чувствую это, пусть даже шариха сейчас и без сознания.

Эти раны должны были стать смертельными для рабыни, если бы я не удержался в последний момент, однако и этого хватило, чтобы причинить ей невероятную боль.

Укрываю Саназ легкой простыней, и призываю Фемиду. Без ее помощи здесь точно не обойтись.

Ведьма приходит только спустя час, заставляя меня рычать от негодования.

– Почему так долго? Или ты не дорожишь своей головой?

Быстро окинув взглядом рабыню, ведьма недовольно качает головой, словно знает, что произошло.

– Приди я на минуту раньше, это бы ничего не изменило. Выйди Алихан. Мне надо осмотреть ее.

– Давай при мне.

– Нет. Ты растерзал ее тело, и когда она проснется и снова увидит тебя, будет хуже.

Сжимаю зубы и выхожу, быстро проводя рукой по лицу. Что-то жжет в груди, я не понимаю, что это такое. Никогда еще не чувствовал подобного, но это жжение не дает вздохнуть нормально.

Прикладываю  руку к груди, слыша какой-то стук. Быть не может. Нет у меня сердца, и не было никогда. Тогда что же это так неистово стучит в груди?

* * *

Выхожу на улицу. Жду Фемиду несколько долгих часов, но она так и не выходит. Сжимаю кулаки. Что там такое, неужели Саназ не выживет? От одной только мысли об этом снова начинает сильно жечь в груди.

Я тронул ее, выместил злобу на Амена на этой хрупкой женщине, которая оказалась ни в чем не повинной. От негодования мои руки наливаются силой, а по венам проходит огненный ток.

С силой хватаюсь за меч и крушу им ближайшее дерево, которое раскалывается напополам от первого же удара.

– Алихан!

Голос Фемиды заставляет остановится. Ведьма стоит позади, и я быстро оборачиваюсь. На ее лице уныние и тоска. Так на нее непохоже.

– Чего так долго?

– Я обработала раны Саназ, но у меня нет лекарств, чтобы унять ее боль. Я вижу, когда у людей болит душа. Так вот, у этой человеческой женщины она сейчас кровью обливается. И от этого у меня нет никакой помощи. Я дала ей снадобье, чтобы она уснула, но ей все еще больно. Только ты можешь помочь ей.

– Нет. Я не могу.

– Тебе решать, это твоя рабыня, но знай, если не поможешь ослабить ее боль, Саназ не доживет до утра. Я сделала все, что могла.

Отвожу взгляд. Она просит слишком много.

– Уходи. Парс отблагодарит тебя.

Фемида напоследок дает мне какую-то мазь и уходит, а я так и остаюсь стоять посреди ночной улицы. Еще ни с одной рабыней у меня не было стольких проблем, как с Саназ. Я должен убить ее. Так будет правильно.

Ночная тишина режет слух. Хватит медлить, Алихан! Ты слишком сильно к ней привязался.  До хруста сжимаю этот пузырек и иду к ней. Ноги сами несут. Я убью Саназ. Нет иного выхода.

Тихо отворяю дверь. В комнате полутьма. Тоненькая фигурка девушки лежит на большой кровати. Она спит. Я это слышу по ее дыханию.