Alio mundo

– Хорошо, постараюсь вернуться быстрее.

Слова торговца подтвердились: отправившись на поиски дома старца, я обнаружил, что пройти мимо жилища действительно сложно. В центре селения стоял старенький, покосившийся дом, с закрытыми ставнями. Перед домом стоял небольшой покосившийся забор, взрослому человеку по пояс, а за ним возвышались колючие, почти не ухоженные кустарники. На крыльце сидел седовласый дед, весь сгорбленный, словно слепленный из песка и пергамента. Ощущение такое, что дунь ветер посильнее, и он рассыплется. Старик обеими руками упирался в трость, похоже сделанную как раз из куста, что рос рядом с домом.

– Здрав будь, уважаемый. Не ты ли будешь дед Итрак? – решил я заговорить на манер старых книжных героев, вдруг ему так проще будет понимать меня, он же древний.

Дед сощурил подслеповатые глаза и посмотрел на меня (но я не думаю, что он что-то смог разглядеть, поскольку за моей спиной ярко светило солнце), прикрыв глаза, пошамкал сухими губами, и улыбнулся. Паутинок морщин, испещряющих его лицо, стало куда больше из-за этого, и старик ответил:

– Ну, внучок, то, что я не молодец видно и слепому. Да и то, что дед, а не бабка думаю и гулю понятно. – дед зашёлся скрипучим кашлем, я тоже улыбнулся. – Ну, а Итрак я или нет, зависит от того, кто ты и с чем пришёл. За чем пришёл-то, мил человек?

– Да вот, дедушка, узнать хотел: не знаешь ли ты чего о той девице, что нашли в подвале Клёпы?

– Хе-хе, —Итрак вновь скрипуче закашлялся – а ведь ты единственный кто додумался прийти меня расспросить. Слышал, как наши спрашивали друг друга, кричали про призрачную деву, а до меня никто и не дошёл. Я же слишком стар за ними гоняться – дед пошамкал пересохшими губами – Ну, так чего тебе рассказать-то? Давно у меня слушателей не было.

– Кто она? Почему мертва? В общем все, что поможет освободить её и дом. – после указующего кивка деда на место рядом с ним, я присел на тёплую овечью шкуру.

– Это хорошо, что и о призраке думаешь, молодец. Ну, слушай: Я тогда ещё был очень молод, – Итрак прокашлялся и продолжил – мне было, наверное, лет пять. Жила у нас в селе девица Унлай. Всем хороша – умница, красавица, рукодельница… но так получилось, что осталась она сиротой. Влюбился в Унлай один знатный парень и все ухаживать за ней пытался. Не понравилось это дочке старосты Линге, имела она виды на этого знатного парня. Вот и стала вместе с мамашей распускать слухи про Унлай, мол, та на самом деле не красивая, а это все чары, ворожба, якобы, так она завлекает к себе бедных молодцев, чтобы потом наслать на них болячки разные.

Люди сначала не хотели верить, но когда даже старожилы стали об этом говорить, слух стал крепчать. Унлай начали игнорировать, обходить стороной. Девушка же сначала не понимала, что происходит и всё пыталась заговорить с любимым. Только он ничего не отвечал, лишь отворачивался и уходил. Когда Линга умудрилась захомутать парня, все ещё стало хуже: Унлай посадили в глубокую яму. Да, тогда это был не дом, а импровизированная местная тюрьма. Девушке давали только хлеб и воду… Так Унлай продержали около года – она исхудала настолько, что через тонкую, бледную кожу проступали кости; лицо покрылось рытвинами и язвами; ногти сошли полностью; а от некогда длинных, прекрасных волос осталась лишь неприглядная «мочалка»…

Увидев, что за год Унлай не причинила никому никакого вреда, люди решили её выпустить. Но вновь, увы, идея пришла в умы народа не сама, а при помощи подлой дочери старосты. Линга снова подговорила народ, чтобы казаться в их глазах милосердной. Мол, давайте будем добрее, вреда она уже никому не причинит, никто не позарится на её «истинное» лицо, а так мы этой чертовке покажем, как поступают настоящие люди… Через несколько дней народ пришёл посмотреть на то, как Унлай выведут из ямы, но… она не вышла.

Ночью перед тем, как должны были выпустить Унлай к ней пришла Линга – дочь старосты глумилась над сиротой, потешалась и всячески давала понять девушке, как та ничтожна и уродлива. Напоследок Линга скинула бедной и сломленной девушке зеркало со словами: «Посмотри на себя, какая ты жалкая и уродливая. Теперь никто тебя не полюбит, но ты должна быть нам благодарна по гроб жизни, за то, что мы тебя не сожгли на костре.»

После ухода дочери старосты, Унлай поглядела в зеркало и ужаснулась, увидев своё обезображенное лицо в свете Атариса. Девушка выронила зеркало, которое незамедлительно упав на камень разбилось. Унлай опустошённо посмотрела на всё это и взяв самый большой осколок зеркала покончила с собой.

За сироту некому было заступиться. Унлай больше никто не любил, а значит ни что не держало девушку в этом мире… Она была оболгана и предана. Унлай больше не могла терпеть издевательства, и ей не хватило всего одной ночи, всего капельки силы, чтобы выйти из злосчастной ямы. Кто знает, может быть, если бы Унлай выдержала, если бы она так не поступила, то её судьба повернулась бы иначе.