Алиса, Джейн и фисташки

– Что?! – глаза Зиновия округлились. – Я ничего не поджигал! Не поджигал! Давайте выйдем на улицу, а то здесь полно ушей, – озираясь по сторонам, писака схватил Платона за локоть и вывел его из редакции.

Как только они оказались на ступеньках, Платон не удержался:

– Знаешь, что я тебе скажу? Ты последний, кто заходил в библиотеку. Я отказал тебе в написании статьи, и ты решил поджечь библиотеку ради сенсации! Ты тут празднуешь, а мы с Агапом остались без крова и нам пришлось ночевать в ущелье… А утром… Агап, бедный Агап! – библиотекарь задержал дыхание, чтобы вновь не прослезиться. Книги ведь спасены. А вот его несчастный друг… Что могло быть ужаснее его внезапной гибели? – Ты сгубил его!

– Как сгубил? – опешил писака, причем не на шутку. У него даже дрогнул один глаз. – Что случилось?

– Он утонул в море, – тихо произнес Платон, глядя на серый каменный тротуар, по которому бродил одинокий голубь в поисках пищи, а может чего-то и другого.

Зиновий затрясся, как в лихорадке, а из его глаз полились слезы.

– Я не знаю, когда именно это произошло, ночью или утром. Я не слышал, спал. Я только захватил с собой его шляпу, которую нашел у подножия горы. Потом встретил рыбаков, а у них была эта газета с этой новостью. Новость меня так взбудоражила, что я умчался, забыв про шляпу, – продолжал говорить библиотекарь, но Зиновий его уже не слушал.

Он сидел на ступеньках, обхватив колени руками и рыдал. Горько рыдал.

– Что с тобой? – Платон перевел взгляд с голубя на писаку. Увиденное его немного удивило. Он не ожидал, что проклятый писака может так душевно сочувствовать.

– Дедушка… – всхлипывал Зиновий, нервно перебирая в руках свою лягушку. Похоже, что она его немного утешала. – Почему? За что?

– Какой еще дедушка? – не понял библиотекарь, а потом его осенило. – Это что же получается, Агап был твоим дедом?

– Да, – быстро закивал писака, утирая рукавом слезы. Как же ему не хотелось, чтобы этот библиотекарь видел, что он в отчаянии. – Это он и поджег библиотеку.

Теперь округлились глаза у Платона, и он будто в оцепенении плюхнулся на ступеньку рядом с писакой.

* * *

Агап в одиночку вырастил Зиновия. О родителях он упомянул лишь раз: их увез прекрасный белый пароход, и теперь они были в вечном безмятежном плавании. Ведь так оно и было. На этом пароходе они попросту сбежали в другой город, бросив своего сына на попечении доброго и безотказного дедушки, а возвращаться никто из них явно не собирался. Вот только все время дед тоже исчезал, но хотя бы на месяц, два или три, а потом возвращался. Безо всяких объяснений. И внук уже привык к постоянным ожиданиям.

Но когда Зиновию исполнилось шестнадцать лет, дед исчез надолго. Правда, он хотя бы оставил записку, и в ней говорилось о колдовском обществе, ради которого ему приходилось оставлять внука. Зиновий смирился и деда не искал: он знал, что это бесполезно. Если дед решил, – так оно и должно быть. А сам Зиновий время даром не терял и окончил свое школьное обучение, при этом пытаясь писать статьи для местных газет. Однако паренька отовсюду гнали за отсутствие по-настоящему лакомых статей. Такое сложно выдержать, особенно если тебе восемнадцать, и ты полон светлых надежд на будущее.

И вот как-то раз, прогуливаясь по горам и сполна упиваясь своими неудачами, Зиновий встретил дряхлого, но с трудом держащегося на ногах старичка. Какого же было удивление парня, когда он узнал, что этому старичку уже больше трехсот лет. Старичок оказался местным и знал все об этих местах. Вот старичок и рассказал Зиновию о такой же старой, как и он, а может еще старше, библиотеке.

Зиновий решил еще раз испытать судьбу, но, когда мрачный и неразговорчивый библиотекарь, как и все остальные газетчики, дал ему понять, что своих читателей паренек так и не обретет, совсем захандрил. Он вспомнил о трехсотлетнем старичке, вдруг он что-нибудь еще расскажет, но и старичка в тот вечер не оказалось в горах. Видимо, этот мир уже показал Зиновию свои острые клыки.

Однако около полуночи, когда разочарованный паренек уже собирался потушить лампаду и лечь спать, послышался стук в дверь. Учитывая сложившиеся обстоятельства, Зиновий расценил этот стук как знак свыше. Дед всегда его учил: если тебе сначала попадаются одни булыжники, то в самом конце ты отыщешь золотой слиток. Так что Зиновий отбросил одеяло и, чуть было не смахнув лампаду с прикроватного столика, ринулся открывать. На пороге стоял его дед. Зиновий был так рад возвращению деда, что практически лишился дара речи. Дед решительно вошел в дом и уселся за стол, вытаскивая из-за пазухи бутылку рома. Агап не разрешал внуку пить спиртные напитки, но это был особый случай, как он выразился. Под бойкое журчание рома начался рассказ.