Алиса в Зазеркалье

Алиса поняла, что ей не отвертеться, покорно присела на траву и вежливо промямлила:

– Я вам чрезвычайно признательна.

Желток-Белток начал:
Письмо я зимнею порой
Писал, а снег лежал горой.

Писал весеннею порой.

Капели пели вразнобой…

– Капели, конечно, не пели, – пояснил Желток-Белток, – то есть они пели, но, видишь ли, вразнобой.

– Вижу, – подтвердила Алиса.

– Видишь или слышишь? А может быть, ты видишь ушами? Или слышишь глазами? – желчно заметил Желток-Белток и продолжал:

Писал я летнею порой…
Жара! Окно скорей открой! —

вдруг выкрикнул он.

Алиса огляделась в поисках окна.

– Где же окно? – спросила она.

– Оно в стишке! – отрезал Желток-Белток. – Не сбивай!

Писал осеннею порой —
Я переписку вел с плотвой.

Пишу я: «Рыбки! Ни гугу!

Ведь я сижу на берегу!»

А рыбки пишут: «Дорогой!

Да мы на берег ни ногой!»

Пишу я: «Мелкая плотва!

Да за подобные слова…»

– Простите, – снова перебила Алиса, – я не очень понимаю, о чем вы там с рыбами переписываетесь.

– Потерпи, поймешь, – бросил Желток-Белток.

А рыбки пишут: «Грубиян!
Попробуй сунься в океан!»

Со злости я в другом письме

Не написал ни бе ни ме.

А рыбам будто дела нет —

Они ни слова мне в ответ.

Тогда я написал: «Ну что ж…»

Пошел и взял консервный нож.

Потом из кухни приволок

Помятый медный котелок.

Скорбя в предчувствии беды,

Налил я в котелок воды.

Тут появился сам собой

Какой-то странный НИКАКОЙ.

И я сказал: «Кипит вода.

Скорей зовите рыб сюда!»

Вернулся быстро он назад,

Развел руками: «Рыбы спят.

Я не решился их будить.

Придется, право, погодить».

Я топнул правою ногой:

«Какой ты, право, НИКАКОЙ!»

Желток-Белток так громко гаркнул последнюю строчку, что Алиса вздрогнула. «Не хотела бы я быть этим Никаким», – поежилась она.

Но он обиделся, чудак,
И проворчал: «Ах вот вы как!»
Решил я сам пойти на дно,

Взяв нож консервный заодно.

Я весь до ниточки промок,

А дверь закрыта на замок.

Стучал я долго в дверь: ТУК-ТУК!
Стучал в окно: БАМ-БАМ!
И вдруг…

Наступило долгое молчание.

– Это все? – недоуменно спросила Алиса.

– Все! – буркнул Желток-Белток. – Всего хорошего! Пока!

От неожиданности Алиса замерла. «После такого явного намека, – решила она, – оставаться глупо. Меня просто-напросто выпроваживают». Она встала и протянула руку Желтку-Белтку.

– До свидания, – сказала она, стараясь скрыть обиду. – Надеюсь, как-нибудь встретимся.

– Я бы не хотел надеяться! – проворчал Желток-Белток, протягивая Алисе один палец. – К тому же мне трудно будет узнать тебя в лицо. Все вы, люди, на одно лицо.

– Как раз по лицу и различают, – возразила Алиса.

– Именно различают! – воскликнул Желток-Белток. – А человеческие лица не различимы. Два глаза, – он раздвинул два пальца рогаточкой, – посредине нос, под ним рот. И так у всех. Вот если бы у тебя глаза были на носу, а рот, к примеру, на макушке, мне удалось бы тебя узнать при встрече.

– Тогда я была бы уродиной, – рассердилась Алиса.

Но Желток-Белток равнодушно отвернулся и невнятно пробормотал:

– Сначала попробуй, потом говори.

Алиса подождала минутку, надеясь услышать еще что-нибудь. Но Желток-Белток сидел неподвижно, с закрытыми глазами, словно ее здесь уже и не было.

– До свидания! – еще раз на всякий случай попрощалась Алиса и, не дождавшись ответа, пошла восвояси. Она шла и шептала: – Фу, какой он ужасно… ужасно… грубиятельный! – Ей так понравилось придуманное слово, что она его повторила громко: – ГРУ-БИ-Я-ТЕЛЬ-НЫЙ!..

И тут в лесу так загрохотало, что все вокруг буквально содрогнулось от этого грохота.

Глава седьмая Лев и единорог

В следующее мгновение мимо нее пронеслись солдаты. Десять. Двадцать. Сто! И наконец солдаты запрудили весь лес. Алиса поспешно спряталась за дерево, чтобы ее ненароком не затоптали.

В жизни она не видела таких нелепых солдат. Они спотыкались, налетали друг на друга, падали, шмякались, шлепались. На упавших валились следующие, и получалась настоящая куча мала. Вскоре весь лес был завален копошащимися грудами солдат.