Алитет уходит в горы

— Андрей, иди на свою нарту. Пурга будет. Видишь, луна в рубаху оделась. Надо мне самому управлять собаками.

Лось уселся на свое место и погрузился в размышления.

Непроходимые нагромождения торосов преградили путь, и каюры, повернув упряжки, поехали в горы.

Началась пурга.

Мириады снежинок закружились в воздухе, образовав сплошную снежную завесу.

Пурга завыла, и в этом бушующем снежном океане Лось не мог разглядеть ни передней нарты, ни собак своей упряжки. «Ну, Лось, кажется, начинается твое первое крещение», — подумал он, крепче затягивая капюшон.

— Ой, тут осторожно надо ехать. Тут можно помирай! — крикнул каюр. Скалы здесь. Очень высокие!

На вершины отвесных скал пурга наметает висячий сугроб, и горе тому, кто наедет на этот карниз. Бывает, когда и люди и собаки, сбившись с дороги в пурге, летят вниз, а вслед за ними катится снежный обвал и хоронит их.

Каюры привязывают одну нарту к другой и едут гуськом. Часто останавливаются, совещаются.

Собаки медленно бредут в беспросветной тьме. Каюры направляют их чуть-чуть против ветра, где, по их мнению, лежит путь.

Один из каюров идет впереди и все время бросает остол, привязанный к веревке. Если веревка «побежит» из рук, немедленно раздается крик:

— Стой!

Значит, здесь обрыв, и тогда каюры вместе уходят искать «дорогу», оставив нарты.

Долго-долго их нет. Собак уже занесло, и они, свернувшись, лежат под снегом.

Лось следит по часам.

— Полчаса уже прошло, — говорит он.

— Придут! — уверенно отвечает Андрей, сам не зная, придут или нет.

— А для пурги хорошие часишки подарил мне Саймонс. Смотри, как светят. Волчий глаз. И стоят всего один доллар. Часы для бедных. Больше года не ходят. Хитрые американцы, — говорит Лось, прижав Андрея к барану[38] нарты.

Кажется, целую вечность сидят они на нарте и ждут каюров.

— А и в самом деле что-то долго их нет, — говорит Андрей.

— Не потеряли они нас?

— Что же тут удивительного! — И Андрей кричит: — Эге-ге-гей! Эге-ге-гей!

Но пурга уносит этот крик в другую сторону.

— Никита Сергеевич, давай вместе покричим!

— Пострелять надо. Вот у моего каюра винчестер лежит.

Лось берет перевязанный ремнями старый винчестер, пробует стрелять, а выстрела нет.

— Ему сто лет, этому ружью. Из него надо стрелять умеючи… Вот послушаешь тебя, а потом и раскаиваешься. Какого черта я не взял свой наган!

— Не любят они, Никита Сергеевич, когда ездят с наганами. Они считают: ружье для зверя, а маленькое ружье зачем? Людей убивать?

— Чепуха! А вот сейчас наган и пригодился бы… Все-таки что же нам делать, если они потеряли нас?

— Сидеть на месте до окончания пурги.

— А если она задула на пять дней?

— Все равно, хоть на десять. Я совсем не хочу прыгать с высоты в триста или более метров, — сказал Андрей.

— К таким прыжкам и я непривычен.

— Подождем еще час — и ляжем спать, вон как собаки в снегу.

И вдруг из темноты слышится крик:

— Дорога! Есть дорога!

Каюры подходят к нартам.

— Какая, к черту, тут дорога! — говорит Лось, и все же чувство радости охватывает его.

Каюры вытаскивают запорошенных собак. Псы встряхиваются, нарты куда-то несутся вниз по крутому склону.

— Лось! — весело кричит каюр. — Это ущелье Китовая Пасть. Там внизу стойбище Энмакай.

Глава двенадцатая

Лось с трудом разместился в пологе старика Вааля. Вытянувшись во всю длину, он перегородил своим телом жилище на две половины.

Молодая хозяйка Алек растерялась, но не забыла, что нужно готовить чай. Она перешагнула через Лося и мелкими кусками стала дробить лед, складывая его в чайник.

Было удивительно, что русский начальник, о котором ходит на побережье столько слухов, теперь — вот он — лежит здесь. Никто не думал даже, что в яранге старика Вааля объявится такой знатный человек. Было чему удивляться! Никогда нога таньгов не переступала порог этой хижины. Что бы это могло значить? Не насмешка ли это? Или пурга загнала его сюда?

Эти мысли волновали не только Алек, но и самого старика Вааля. Он не знал, что ему делать, — так непривычно встречать необычных гостей. Старик суетился. Он выползал из полога в сенки, что-то там искал, возвращался с какой-то шкурой, рассматривал ее на свету. Волнуясь, он выбил шкуру оленьим рогом и, обращаясь к Лосю, сказал:

— Подвинься, я положу под тебя вот эту шкуру. Она получше.

Но Лось лежал и не понимал старика. Он копался в своей «тетради готовых фраз» и, как на грех, ничего путного не находил.

Тогда старик Вааль начал объяснять руками.

— А-а! Понимаю! Понимаю, — добродушно сказал Лось и перекатился на другой бок.

Вааль быстро расстелил шкуру.

Вошел Андрей и привычно растянулся рядом с Лосем.

Но Вааль и теперь не мог сидеть спокойно. Ему хотелось что-то делать еще и еще.

— Отдохни, старик! Посиди! Поговорим! — сказал Лось, заглядывая в тетрадку.

Андрей стал переводить разговор Лося.