Алитет уходит в горы

Жизнь стойбища, с удачами и неудачами, продолжалась. И короткое полярное лето промелькнуло совсем незаметно.

Вскоре моржи покинули северные воды и ушли куда-то в другие места до будущего лета. Ушли и киты.

Остались вдоль побережья на зимовку только нерпы да белые медведи. Но охота на нерп в движущихся льдах небезопасна. Не редки скучаи, когда охотники погибали во льдах, оторванных от берега.

Глава третья

Зима. Ночь круглые сутки. Месяц еще не народился. Мрак. Солнце в это время совсем не появлялось, и люди думали: солнце ходит где-то под землей, под океаном. И не скоро оно еще вернется.

Бушевала пурга. Яранги скрипели и дрожали. Пурга металась с ревом и стоном, как раненый, обезумевший зверь.

Собаки дремали, свернувшись в клубок, спрятав морды под брюхо, и, казалось, не обращали никакого внимания на разыгравшуюся пургу.

В яранге старика Вааля кончились запасы жира. В светильнике слабо горел и коптил сухой мох, не смоченный жиром. В пологе было темно и холодно. Люди укрылись старенькими шкурками и жевали остатки мерзлого сырого тюленьего мяса.

Здесь же, в углу полога, лежал Чегыт — любимая собака. Чегыт шевелил хвостом и полуоткрытыми глазами следил, как люди грызли кости.

Старик Вааль бросил ему небольшую косточку. Чегыт вскочил и с жадностью проглотил ее. Он широко раскрыл глаза и уставился на старика, ожидая еще чего-нибудь.

Ваамчо, обгладывая кость, искоса посматривал на Чегыта. Ему жалко стало голодную собаку. Он повертел кость в руке и после некоторого раздумья тоже швырнул ее Чегыту.

Пес на лету схватил кость и ушел в угол. Раздался хруст.

Старуха Илинеут — мать Ваамчо — убрала деревянное корытце и села около потухающего жирника. В полумраке Илинеут закурила. Высохшей рукой она поддерживала большую деревянную трубку и угрюмо-спокойно пускала клубы табачного дыма, безучастно посматривая выцветшими глазами на огонек. Накурившись до головокружения, она передала трубку сыну, растянувшемуся на шкурах.

Ваамчо привстал и, сидя на корточках, стал докуривать.

Молчание нарушила старуха Илинеут:

— Плохо без жира. — Она опять замолчала и спустя немного сказала: Сходи, Ваамчо, к Алитету. Он ведь всем дает. Пурга надолго затянется. А в пургу не пойдешь на охоту за нерпой.

Старик Вааль откашлялся и медленно, как бы нехотя, стал чистить трубку от образовавшихся в ней нагара и пепла. Он молча набил ее табаком, перемешанным с мелко нарубленными древесными крошками, и, глядя на сына, глухо сказал:

— Жена — источник беспокойства. Ступай, Ваамчо. Отдай ему песца. Он всегда добрый при виде песцовой шкурки. Пушистый мех зверька щекочет ему ноздри. Может быть, поймаем еще. — Старик вздохнул и добавил: — Только песцов надо бы поберечь на покупку нового ружья. Без хорошего ружья охотник не человек. Но что поделаешь? Расслабленному человеку и ружье без пользы. Без света и тепла человек то же, что тюлень без воздуха.

— Мозг в костях сохнет: еды нет, — проговорила Илинеут.

Старик Вааль затянулся, пустил дым и, снова откашлявшись, продолжал:

— Много зим молчал я. Язык свой держал на аркане. Теперь язык рвется говорить. Разум непослушным становится.

— Расскажи, отец. Сыну расскажи, — сказал Ваамчо, надевая торбаза.

Вааль молчал, обдумывая и колеблясь. Наконец, опустив голову, не глядя ни на кого, он тихо начал:

— Давно это было. Глазам моим не посчастливилось тогда. Они увидели, как Алитет собирал песцов из чужих капканов. Это оче-ень худое дело! Народ наш непривычен к этому. Стало больно глазам. Сердце обжигало огнем. Из горла лезли безумные слова, хотелось их выкрикнуть, но я… молчал тогда. Молчать было легче, чем кричать, — почти шепотом сказал старик. — Я спрятался за холмик, чтобы не увидел меня Алитет. Мне стыдно было, зачем мои глаза увидели это. А вскоре и Корауге обманул всех охотников стойбища. Лисьи и песцовые шкурки, принесенные в жертву, оказались у Алитета. Я узнал своего песца и песцов других охотников, когда Алитет обменивал их на вельбот у Чарли. Черный носик песца был срезан, как срезаю только я. Это был мой песец. Я узнал бы его из множества песцов даже в складе Чарли Красного Носа. На вельбот пошли наши песцы. Теперь вельбот стал помощником Алитета, а мы опять должны носить ему шкурки зверей. Вот такая новость, тряся головой, говорил старик. — Но все равно, Ваамчо. Ступай к Алитету. Попроси у него моржового жира и мяса, которым он кормит собак.

Ваамчо сорвал с себя торбаза и необычно резко сказал:

— Нет, отец! Я не пойду к нему. Ноги не пойдут. Я лучше сейчас оденусь и в пургу во льдах буду сторожить нерпу.

Черные глаза Ваамчо впервые сверкнули злобой.

— Ваамчо, — тихо сказал старик. — При этом ветре нерп не бывает. Ты забыл? Твоя молодая кровь кипит и в холоде. А вот Илинеут замерзает. Ступай, Ваамчо! Забудь, что я рассказывал про Алитета. Не надо помнить плохое. И шамана Корауге надо остерегаться. Ведь тебе еще долго придется жить. Они и так не любят нас. Не нужно часто вызывать у них гнев.

Ваамчо молча стал обуваться.

Старик проглотил дым и продолжал: