Алитет уходит в горы

— Почему ты эту не куришь?

— «Папуша» покрепче, — ответил старик и, помолчав, сказал: — Без табака трудно человеку, без огня — нельзя. А в артель я не пойду. Пусть люди живут, как сами хотят. Заовражцы в артель захотели. Пусть. Я ничего не говорю.

— А я разве заставляю тебя итти в артель?

— Ты не заставляешь, а хочешь, чтобы я туда пошел.

— Хочу, Лёк, и думаю, что ты еще будешь проситься в артель. И тогда люди подумают: принять тебя или нет.

— Они не станут думать, а сразу примут, если я захочу.

— Чаю хочешь еще?

— Налей.

И, разливая чай, Лось сказал:

— Ладно, Лёк, оставим пока этот разговор. Весна придет — посмотришь дело.

— Я знаю, что будет весной. Больше всего моржей будет у меня.

— Посмотрим, дело покажет.

Старик поднялся и проговорил:

— Я пошел домой. Мне надо байдару делать.

— Ну, до свиданья, Лёк. Приезжай в гости ко мне.

— К тебе? Можно приехать, — сказал он.

После его ухода Хохлов проговорил:

— Вот это штучка! Но сдается мне, что будет артель и в заовражной стороне.

— Обязательно будет, — подтвердил Лось. — Вечерком я еще зайду к нему в ярангу.

Глава тринадцатая

За последнее время в стойбище Лорен произошли большие изменения. Здесь уже не было ни хижины Чарльза Томсона, ни склада из гофрированного железа.

Рультыне не нужны были эти постройки, и она сказала Яраку:

— Они все время в глаза лезут, эти постройки. Надо их сломать.

Рультыне хотелось, чтобы ничто не напоминало ей о белом муже.

Из всего этого материала была построена яранга не у прибрежной полосы, а радом с другими, на склоне горы.

Яранга поблескивала железной крышей, и Рультына жила со своими детьми спокойно, как все люди, будто заново.

Кроме бывшей американской фактории мистера Саймонса, в которой теперь хозяйничал Жохов, в селении появилось еще два дома: школа и больница Красного Креста.

По-прежнему на склоне горы стояли яранги местных охотников, но среди них уже не было яранги Рынтеу. Дочь его вышла замуж за охотника из соседнего стойбища вскоре после того, как старик Рынтеу свалился с обрыва, разбился и умер. От яранги его осталось лишь круглое основание, выложенное камнями; из-под снега виднелись кости морских зверей и брошенный закопченный светильник. Угас навсегда огонь этой яранги. И дочь ушла к другому огню.

Ярак и Мэри поселились в факторийном доме. Они спали на кровати, на которой спал сам Чарли, ели на столе, на котором кушал мистер Саймонс, и вообще жили, как таньги.

Рультына часто заходила к ним и, по старой привычке «распоряжаться» в белом доме, наводила у них порядок. Рультына знала, какие порядки должны быть в таких домах. Она удивлялась, как скоро Ярак и Мэри привыкли жить «по-белому». И все-таки она не совсем верила, что так удобней им жить. Наверное, они смирились с такой новой жизнью потому, что Ярак работал в пушной фактории, а Мэри — в больнице. Пусть живут по-новому.

Рядом с ними, за стеной, жил заведующий пушной факторией Жохов. По ночам он сильно храпел, и Мэри, смеясь, говорила Яраку:

— Морж вылез на лежбище!

Это было очень смешно потому что Жохов был сильно похож на моржа: у него и брюхо было такое же толстое, и усы торчали так же, и рычал он, как морж.

Каждое утро Мэри варила кофе и подавала Яраку завтрак, будто за столом сидел сам Чарли. Они были постоянно веселы, разговаривали громко и носили матерчатые одежды. Мэри раздобрела и стала совсем похожа на белолицую женщину. И несмотря на то, что Ярак редко ходил на морскую охоту, больше для развлечения, еда у них была всегда. Ярак не ловил песцов, но товаров покупал не меньше, чем самый лучший охотник. Да и сама Мэри часто получала от доктора деньги, за которые в фактории продавались любые товары.

Все это немало удивляло Рультыну, хотя и она теперь ходила не сгорбившись, как раньше, при Чарли, а выпрямившись, подняв голову. С веселым криком прибегала из школы Берта и с радостью рассказывала о том, что они делали с учителем.

«Незачем эта школа, — думала Рультына, — но пусть веселится, пока маленькая».

В стойбище началась какая-то неведомая жизнь.

Однажды утром Рультына зашла навестить свою беременную дочь. Ярак важно сидел за столом в ожидании кофе. И когда Мэри поставила ему на стол кружку, из которой шел пар, он вдруг стукнул кулаком по столу и, в точности изображая Чарли, грозно крикнул:

— Год дэм? Почему холодный кофе?!

И Рультына, и Мэри, и сам Ярак громко рассмеялись.

Напившись кофе, Ярак съел вдобавок кусок тюленьего мяса и пошел в свой пушной склад. Мэри ушла в больницу. Рультына принялась убирать комнату.

В складе было много песцов, и до самого прибытия парохода хозяином их был Ярак. Он мурлыкал песенку и чистил шкурки. Ярак хорошо знал, что на мездре нельзя оставлять жир, хотя он и засох. Придет лето, растопится жир, будет мех желтоватым, а песцы должны быть белыми, как снег. Об этом и напевал песенку Ярак.

В склад вошел Жохов. На нем была богатая пыжиковая доха с воротником из двух выдр. На голове бобровая шапка.

— Здравствуй! — приветливо сказал Ярак.

Жохов молча прошел вдоль линии висевших песцов и, встряхивая шкурки за хвосты, сухо проговорил: