Алитет уходит в горы

— Крепкую огненную воду привез. Кейпа, принеси-ка с моей нарты маленький моржовый пузырь. Он сверху лежит.

Эчавто придвинулся к Алитету и пощупал матерчатую рубашку.

— Ты таньгом стал, — сказал он.

— Да! Американом! — важно произнес Алитет.

— Американов, говорят, нет на берегу. Слух такой пришел в тундру. Русские понаехали. И ко мне приезжал один. Пустой разговор вел. Одни слова возит. Родовой совет сделал у меня. Три пастуха. Прогнал я их. Теперь ни один хозяин их не возьмет.

— Куда они пошли, эти пастухи? — насторожился Алитет.

— К морю покочевали. Пешком покочевали.

Кейпа давно уже стояла с пузырем в руках, прислушиваясь к разговору.

Алитет взял у нее пузырь и, показывая его Эчавто, сказал:

— Вот огненная вода. Очень хорошая. Совсем не мерзнет.

— Хе-хе-хе, что-то я не видал, чтобы в такой посуде возили огненную воду, — насмешливо сказал Эчавто.

— Эта посуда для кочевой жизни, не бьется.

— Только теперь у меня у самого есть огненная вода. Много огненной воды.

— Откуда? — спросил Алитет.

— Хе-хе, — начал старик, — на Горячих ключах американ объявился. Ник зовут его.

— Он торгующий человек? — перебил его Алитет.

— Нет. В речках что-то ищет да в камнях. Товаров у него нет. Одна огненная вода. Раньше на лето приезжал, теперь на зиму остался. Лодка испортилась у него. На Горячих ключах я ему ярангу поставил, мясо посылаю. Оленей даю ему ездить. Любит смотреть нашу землю. Речки, горы рисует на бумажке. Он дает мне огненную воду.

Алитет, пораженный этой новостью, напряженно вслушивался в рассказ Эчавто. Но, придя в себя, он налил кружку самогонки из пузыря, сказал:

— Попробуй моей, приятель.

Эчавто не отказался. Он придвинулся к кружке, выпил и, облизывая свои влажные губы, проговорил:

— Хорошая огненная вода… А еще какие товары привез?

Алитет замялся. Стыдно было сказать, что товаров больше нет. Выпив свою кружку, он с чувством горечи ответил:

— Все американы за товарами уехали. Летом привезут.

— А-га-га! — и Эчавто с открытым ртом, притворившись дурачком, в упор смотрел на Алитета.

Алитет смущенно отвернулся и стал наливать самогонку в кружки. Они выпили еще.

— Эчавто, — сказал Алитет, — пора мне собирать своих оленей. Кочевать хочется.

— Кочуй, кочуй.

— Пожалуй, я догоню твоих трех пастухов и возьму их для своего отдельного стада? А?

— Они рады будут жить и в твоем стаде. Все-таки лучше у тебя, чем съедать своих последних оленей. Возьми, возьми. Они теперь, пожалуй, не захотят в родовой совет.

— Я им головы разобью о камень, если они опять захотят в родовой совет, — и Алитет налил в чашки огненную воду.

— Постой, постой, — перебил его Эчавто. — Не надо много пить. Все равно товаров у тебя нет. Я теперь понемногу пью. Целая железная бочка огненной воды, — вот она, — и Эчавто ползком направился в угол. Он сдернул оленьи шкуры, показался трехведерный бочонок. — Еще больше половины есть. Вот столько, — и, оскалив зубы, Эчавто радостно прочертил по железу жестким ногтем.

У Алитета от зависти перехватило дыхание. Он сидел и молча смотрел на своего приятеля, не зная, что сказать.

— Товаров у тебя нет, одной огненной водой не развеселишь сердце.

— Топорики есть, — глухо сказал Алитет. — Много. Полная нарта.

— Хе-хе-хе! Мне хватит десяти топориков. По одному на каждое стадо, — сказал Эчавто и, взглянув на топорик, добавил: — Хорошие топорики. Можно еще десяток прибавить. Песчишки у меня есть. Все шкурки отдам тебе за топорики.

— Песцовые шкурки мне не нужны. Мне надо живых оленей.

— Хе-хе-хе! Разлюбил, что ли, песчишек? А у меня их скопилось много. Все собирал для тебя.

— Кочевать хочется, Эчавто. Надоело жить на берегу, а стадо все еще маловато.

— Хе-хе-хе! Кочевать хочется? Ну, ладно. Все-таки ты мой приятель. За двадцать топориков я дам тебе оленей десять раз по двадцать.

Они договорились об отборе оленей, выпасавшихся в стадах Эчавто, и Алитет помчался догонять трех пастухов, чтобы взять их в свое новое стадо.

Едва он скрылся за горой, как в стойбище въехало восемь нарт, груженных разными товарами. Это заведующий пушной факторией Русаков прибыл с развозным торгом.

Глава двадцать вторая

Под толстым слоем льда глухо шумела Амгуэма. Она несла свои воды по каменистому руслу от Анадырского хребта в Ледовитый океан. Извиваясь в просторных долинах и тесных ущельях, сдавленных высокими горами, Амгуэма протянулась на сотни километров. Неисчислимыми притоками и ручьями разорваны ее берега. Огромный бассейн реки с его обильными сочными ягельниками был излюбленным местом крупных оленеводов. Здесь в полудиком состоянии выпасались десятки тысяч оленей.

Ползучий ивняк, карликовый березняк, ольховник — вся эта северная древесная растительность до самого лета исчезала под снегом. Лишь на склонах гор, там, где буйные ветры сносили снежный пласт, виднелись одинокие стволы деревьев, обглоданные зайцами.

Белое низкое небо сливалось с глубокими снегами, и все живое терялось в этом просторе, как в безграничной вселенной. Места эти казались пустынными, безжизненными. Лишь изредка вспархивали белые как снег куропатки и мгновенно исчезали.