Алитет уходит в горы

Нарта ныряет по торосам, нагроможденным около скалистого берега. Лось напряженно смотрит вперед, держась то за нарту, то за каюра, и все-таки часто вылетает из нарты. А каюры беспрестанно скачут с нарты на льдину, с льдины на нарту. Это проворство никак не вяжется с их обычной житейской медлительностью. Иногда каюр все же не успевает вовремя сдернуть нарту, и она, зацепившись за ледяной выступ, останавливается. Собаки разом оглядываются, и в их укоризненных взорах Лось читает: «Слезай с нарты!»

Тогда Лосю становится стыдно, и он сходит на лед, а каюр, приподняв нарту, сдвигает ее с тороса.

Но вот торосы кончаются, начинаются разводья. Трещины идут от скал к морю. А море совсем близко — черное, густое. Собаки прыгают пара за парой, и длинная нарта быстро скользит над водой, образуя как бы висячий мостик через трещины.

Ветер дует с юга, с вершин скал, а здесь, внизу, в завихрении, словно в пропасти, он порывисто дует с противоположной стороны — с севера. Это завихрение достигает открытого моря. Море волнуется, и отголоски волнения тревожно чувствуются в плавных колебаниях дышащего под нартой льда.

Но Лось спокоен. Он верит в своего каюра. А что остается ему делать?

Вскоре опасные места кончились. Собаки вырвались на просторную ровную дорогу, каюры остановились, пошутили по поводу опасных мест, закурили:

— Чертовски хорошо здесь, Андрюшка! Сколько простору!

— Да, Никита Сергеевич, я смотрю, что и ты начинаешь влюбляться в этот край. И даже твоя заиндевевшая борода стала под цвет этого края, смеясь, сказал Андрей.

К полудню брызнул рассвет.

— Андрей, пусть они поедут на передней нарте, а мы с тобой за ними. Кстати, я поучусь управлять собаками, — говорит Лось.

Каюры с радостью соглашаются и весело бегут к передней нарте: им так хочется поговорить о русских, которых они везут далеко, в северную часть своей земли!

Дорога отличная. Собаки бегут, к неудовольствию Лося, без всякого вмешательства с его стороны. Даже досадно: нет повода и крикнуть на них.

— Никита Сергеевич, а почему бы нам не начать организацию родовых советов?

— А потому, друг мой, что ты вот никак не хочешь понять одну очень важную русскую пословицу: «Семь раз отмерь — один раз отрежь». Не сам ли ты говорил мне об этом?

— Ну, Никита Сергеевич, наше чукотское государство настолько велико, что пять лет можно все мерить да мерить, а отрезать и времени не хватит.

— Нет, товарищ Жуков, хватит! Отрезать начнем на обратном пути. Ты пойми одно: вот сейчас мы показали себя, их посмотрели — пусть теперь и гуторят. А гуторить им есть о чем. Ты думаешь, этот прейскурант — шутка? Нет, браток, это кусок революции! Этот прейскурант сразу зацепит всех: и рыжего паука Томсона, и ловкого парня Саймонса, и каналью Алитета, и многих других. Мы показали теперь охотникам, что их песцы тоже кой-чего стоят. Они с этим быстро разберутся. Будь спокоен!

Собаки бежали ровно. Лось, убедившись, что они не нуждаются в его руководстве, повернулся к ним спиной.

— Никита Сергеевич, а ты обратил внимание на Ярака? Это очень интересный парень. В первый раз отнесся ко мне с недоверием. «Они — белые люди — все одинаковы», — говорил он Айе. Потом совсем стал другим. Даже свои очки подарил мне. Прошлую зиму я много говорил с ним. Батрачил он у Томсона. А дочь Томсона Мэри — чукчанка настоящая. Стремится всеми помыслами к Яраку. Когда Томсон узнал об этом, он выгнал Ярака. Я рассказал Яраку про советский закон, и вот однажды он и прикатил ко мне вместе с Мэри регистрироваться. Красивая девушка, статная! Лицо такое… Андрей потряс рукой в воздухе.

— Ну? — заинтересовался Лось.

— Но ты же знаешь, у меня ни бланков загсовских, ни печати. Как все это оформляется, я тоже не знаю.

— Ну? Дальше что?

— Что же дальше? Уехали обратно, не зарегистрировавшись.

Лось резко остановил нарту, вскочил и, тряся заиндевевшей бородой, закричал:

— И дурак же ты, Андрюшка! Такой, что я даже себе и представить не мог! На кой дьявол нужен тебе этот бланк? Тебе этих бланков, может, еще пять лет не пришлют! Кладут тебе бытовую революцию прямо в карман, а ты упрямишься и ищешь какой-то бланк!

— Ну чего ты расходился? Как будто непоправимое дело! Обратно поедем — и все будет улажено, — сказал Андрей.

— Пусть они приедут ко мне. Посмотришь, как я все устрою. Надо только соображать немного!

Передней нарты уже не было видно. Лось гаркнул на собак, и они взяли в галоп, догоняя упряжку.

— Андрюша, а какой паренек в стойбище Энмакай? Помнишь, ты мне рассказывал?

— Ваамчо.

— Да, да, Ваамчо. Там, где Алитет живет? Вот поедем, остановлюсь у Алитета, посмотрю, что это за птица!

— Здесь ты допускаешь ошибку! — сказал Андрей.

— Какую?

— Зачем нам якшаться с Алитетом? Надо подчеркнуть пренебрежительное отношение к нему и уважение к Ваамчо. Не важно, что у Ваамчо, может быть, маленький грязный полог.

— Ты прав, Андрей. Расквитались, значит. — И Лось, довольно усмехнувшись, ткнул кулаком Андрею в живот.

С севера опять потянул ветерок. По дороге стлалась поземка. Наступала ночь.

Передняя нарта остановилась. Подошедший каюр сказал: