Алитет уходит в горы

- Никита Сергеевич, меня поражает здесь необычайная любовь этих людей к детям. Они разговаривают с детьми, как со взрослыми. И, странное дело, иногда советуются с ними. Многие охотники и старики подружились со мной, видя мое хорошее отношение к детворе. Я в Петрограде еще знакомился с этим краем у Тана-Богораза.

В этот вечер Лось долго писал при свете маленькой керосиновой лампочки. Наконец он положил карандаш на стол, аккуратно свернул бумажку и, подавая ее Жукову, сказал:

- Это о связи. Копию только надо оставить. Придется писать годовой отчет, понадобится.

Жуков заделал почту в конверт и опустил в "почтовый ящик" очередную проблему.

В ревком смело забежали ребятишки.

- Садитесь, садитесь, - обрадовался Лось, пододвигая скамейку.

- Это, Никита Сергеевич, мои ученики. Читать немного некоторые научились. Может быть, комсомольцами будут.

- Обязательно будут!

Ребята, услышав лай собак пробежавшей нарты, устремились на улицу.

- Вот ты сказал, Андрей: может быть, будут комсомольцами. А ведь мы не можем организовать ни партячейку, ни комсомольскую ячейку. Я один здесь член партии, а ты один комсомолец... И, несмотря на это, мы будем принимать их в партию, и в комсомол. Мы не формалисты и будем исходить из существа дела, из обстановки. Мы будем принимать в партию всех, кто пойдет за нами по пути строительства новой жизни, пусть даже они будут неграмотными.

- Никита Сергеевич, пока мы готовим их и в партию и в комсомол, а на будущий год наши ряды пополнятся и партийцами и комсомольцами.

- И это верно... Плохо - связи нет... Ведь все поставленные нами вопросы из этой "почты" уйдут только летом, на будущий год, а еще через год жди ответа. Вот в чем дело, друг мой! Вот тебе, Лось, и оперативность! Это тебе не на бронепоезде носиться. - Уполномоченный ревкома горестно усмехнулся, накинул на себя меховую кухлянку и вышел на улицу.

Лось тоже любил детей, и они уже привыкли к этому бородатому человеку. Ребятишки катились за ним гурьбой и кричали:

- Русскэ Лось! Русскэ Лось!

Он хватал могучими руками какого-нибудь мальчугана, высоко поднимал и тряс его в воздухе. А женщины, глядя на это необычное зрелище из яранг, посмеивались, уткнув лица в широкие рукава кухлянок.

Лось, несмотря на его добродушие и кажущуюся медлительность, был человеком большой воли, быстрых решений, стремительного натиска, а когда надо - и непреклонным.

Прославленный командир бронепоезда, он нагонял страх на коварного и хитрого врага в период гражданской войны. Силу его удара, смелого, решительного и точно рассчитанного, не раз испытывали на себе и японцы-интервенты. Из любого опасного и трудного положения он умел находить выход. Это была его стихия.

Но здесь, в этой новой, необычной для него обстановке, он чувствовал себя точно связанным. Он чутко и внимательно прислушивался к высказываниям своего молодого друга Андрея, который (Лось это хорошо понимал), занимаясь этим краем давно, находился в явно преимущественном положении, хотя бы потому, что он, Андрей, знал язык и быт здешнего народа.

Лось страдал от незнания языка. Так хотелось поговорить!

"Игрушками занимается уполномоченный ревкома! - урезонивал он себя. Можно было бы по душам поговорить с людьми о Советской власти, о том, как лучше организовать жизнь в этом крае".

- Андрюша! Из дому без тебя не могу выйти. Пойдем! Поговорим с народом, - звал он Жукова.

Народ собирался в какой-нибудь просторной яранге, и там долго длилась беседа с постоянными двухсторонними переводами.

На следующий день новости, почерпнутые из этой беседы, как устная газета, уходили и в ту и в другую стороны побережья. Местный, "торбазный" телеграф от стойбища к стойбищу, от охотника к охотнику разносил их с непостижимой быстротой.

Люди, жившие далеко на побережье и еще не видевшие русского начальника, уже много знали о нем.

Целые дни, а нередко и по ночам Лось с исключительным упорством изучал чукотский язык. Его тетрадка-словарь стала такой объемистой, что часто долго приходилось разыскивать нужное слово. Лось придумал особое расположение слов и фраз и всю тетрадку переписал заново.

В одной тетрадке он расположил по алфавиту слова, в другую - выписал фразы с особыми подзаголовками. "Бытовые разговоры", "Торговые разговоры", "Разговоры о собаках" и много других подзаголовков было в этой "тетради готовых фраз".

Утром Лось пробуждался первым и кричал своему секретарю:

- Андрюшка! Вставать пора! Цингу наспишь!

И, еще лежа в меховых спальных мешках, высунув лишь головы и надев шапки, они начинали свой трудовой день.

- А ну, Андрюша, проэкзаменуй меня.

И начиналось: кляуль - человек, неускэт - женщина, гаймычилен богатый, вылеткуркен кляуль - торгующий человек и т. д. и т. д.

- Ну как, Андрюша?

- Да успешно, Никита Сергеевич! Можно сказать, сверх всяких ожиданий.

- Подожди, друг! Скоро с лекцией выступлю на чукотском языке. А как по-чукотски "уходи"?

- Канто.