Алитет уходит в горы

Ваамчо смеялся, любуясь летающими огоньками.

«Одна спичка пусть останется». И Ваамчо тронулся в путь.

Он ехал не останавливаясь. Собаки бежали ровно, но вдруг они рванули и пустились вскачь. Ваамчо обрадовался. Дорога кончалась.

«Энмакай!» — подумал он.

Мелькнул остов яранги, и собаки, а за ними и нарта, свалились с сугроба. Кругом яранги нанесло горы снега, и она оказалась в снежном кольце.

«Своя яранга!»

Ваамчо вошел в сенки.

— Кто там? — послышался звонкий голос Тыгрены.

— Я, — ответил Ваамчо.

Вааль перевел беспокойный взгляд на Тыгрену и, полный смятения, со страхом спросил:

— Чей голос слышат мои уши?

— Отец! Они слышат голос Ваамчо.

Как запутавшаяся в сети рыба, толкался головой в шкуру полога старик Вааль, торопясь увидеть сына.

Наконец старик половиной своего обнаженного туловища высунулся в сенки и увидел Ваамчо, снимающего ружье.

Улыбка осветила морщинистое лицо старика.

— Ваамчо, это ты? — спросил он.

Ваамчо влез в полог и молча сел напротив отца.

Молчание прервал сам старик:

— А вот Тыгрена мне светильник налаживает и жирку принесла…

Тыгрена неотрывно, молча смотрела на Ваамчо. В руках она держала палочку для заправки мха в светильнике. Ваамчо сказал:

— Смотри, Тыгрена, как коптит жирник. Надо поправить.

И Тыгрена бросилась выполнять его просьбу.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Пурга скоро стихла. Люди стойбища Энмакай радовались возвращению Ваамчо, как радовались в этой стране каждому новорожденному.

Когда Тыгрена вернулась домой и в стойбище стало известно о возвращении Ваамчо, Корауге сказал:

— Надо Чегыта принести в жертву келе[24].

Вааль, узнав об этом, вздохнул и тихо проговорил:

— Ваамчо, надо Чегыта принести в жертву.

— Отец, мне жалко его. Я сильно люблю его. Он умный пес. Как человек, он все понимает. Такого у нас больше не будет. Я не стану убивать его.

— Ваамчо, какие слова ты говоришь? Они причиняют боль моему сердцу. Если Корауге узнает о них? Злые духи не оставят тогда нашу ярангу в покое. А тебе ведь еще много жить надо.

Ваамчо вышел из полога. Проходя мимо собак, он отвернулся, чтобы не встретиться взглядом с Чегытом. Пес все понимает, как человек.

Ваамчо прошел около яранги, поглядел на льды.

«Надо было сразу подойти к Чегыту и взять его. Зачем оттягивать? Зачем я вышел сюда и прошел мимо него?..»

Ваамчо вытащил нож, провел по лезвию рукой. Ножом можно было брить бороду.

Стоял сильный мороз, а Ваамчо было жарко. Он сбросил шапку, она повисла на ремешке за спиной, и Ваамчо медленно, сопротивляясь самому себе, направился к собакам.

Чегыт свернулся в клубок, спрятав морду под брюхо. Но как только Ваамчо подошел к нему, Чегыт поднял голову, встал, изогнув спину, лениво зевнул, встряхнулся и зашевелил пушистым хвостом.

Ваамчо вышел с ним из яранги и молча направился за стойбище. Он сел на снежный холм. Чегыт развалился рядом у ног. Ваамчо вдруг схватил собаку за голову, зажал ее в коленях, и нож повис над сердцем Чегыта. Но не хватило сил убить собаку. Ваамчо посмотрел на сверкающее лезвие и бросил нож в снег.

Чегыт лежал на спине и всеми четырьмя лапами лениво шевелил в воздухе.

Лицо Ваамчо стало злым, мрачным: «Как волк я!.. Нет, я не волк. Меня ведь заставляет Корауге. Наверное, он хочет убить Чегыта потому, что я не отдал его Алитету? Каттам меркичкин[25]! Нет, я хуже волка. Чегыт — мне друг!..»

Ваамчо встал, мигом вскочил и Чегыт.

— Туда пойдем, Чегыт! За дальний бугорок.

Ваамчо шел, как больной человек. Ноги неуверенно ступали по снегу.

Он украдкой взглянул на собаку, и ему показалось, что Чегыт хорошо понимает, куда ведет его Ваамчо. Чегыт был невеселый и шел ленивым шагом, низко опустив голову.

— Ай! — вскрикнул Ваамчо, словно у него разрывалось сердце.

Чегыт поднял голову и ласково взглянул на хозяина.

И вдруг Ваамчо почувствовал, что он не может выносить взгляда собаки. Он отвернулся в сторону и долго стоял не шевелясь. Потом он быстро повернулся, схватив Чегыта за морду, в один миг всадил в него нож по самую рукоятку.

Ваамчо хотел вытащить нож, но руки стали непослушны, как после долгой гребли. По щеке покатилась крупная слеза и тут же замерзла на подбородке.

Ваамчо взял голову убитой собаки в обе руки и приложился к ней своей щекой. Обмакнув палец в сгусток собачьей крови, он провел им себе по лбу.

«Пусть удовлетворятся духи!..»

Ваамчо взял собаку за заднюю лапу и потащил ее, как это и полагалось, волоком, против шерсти.

Вдруг он остановился.

«Не потащу так. По-другому возьму. Пусть так и не полагается, а я потащу по-своему».

Он взвалил Чегыта на спину и, держа его за передние лапы, понес к яранге. Казалось, собака обняла его сзади. Голова Чегыта болталась из стороны в сторону при каждом шаге Ваамчо.

Навстречу попался шаман Корауге. Ваамчо молча прошел мимо.

«Несчастный, он всегда хочет сделать по-своему! Зачем несет собаку на спине?» — недовольно подумал Корауге.

Ваамчо положил Чегыта около яранги. Голову собаки он повернул в сторону, откуда приходит солнце.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ