Алюминиевое лицо. Замковый камень (сборник)

– Благодарю, – ответил Зеркальцев. – Мы интересно беседуем. Я получаю первые представления о вашем замечательном и таинственном крае.

– Какие уж тайны? Захолустье, тишь да гладь. Ни тебе террористов, ни шпионов, ни громких убийств. Не представляю, что вас, звезду эфира, могло привлечь в нашу забытую Богом губернию.

– Ну, как же? – Зеркальцев вновь ощутил в себе легкость, легкомыслие и веселье. – Весь Интернет гудит о том, что где-то в ваших красавинских обителях томится загадочная монахиня, царская жена, которую грозный царь насильно постриг. Вот я и решил проверить.

Он сказал и почувствовал, как пахнуло на него ледяным железом, словно блеснул лежащий на морозе колун и что-то глухое, чудовищное дохнуло из подземелья.

– Все столичные сплетники, – рассмеялся Лагунец. – Новости в стиле фэнтези. Мы вам искренне рады, Петр Степанович. Добро пожаловать в Красавин. – Он опять белоснежно улыбнулся и вернулся к своему столу, за которым возвышалась белая скорлупа загадочного яйца.

А Зеркальцеву померещилось, что в сумерках ресторанного зала протекла неоновая строка: «… и умирать царевна будет больно». И наваждение вдруг снова вернулось.

На него смотрело серебристое лицо с выпуклыми голубыми глазами, белокурыми усами и бачками, и это лицо несло черты династического сходства.

– Вы царь? – тихо, с шелестящим выдохом спросил он Голосевича.

– Еще нет, но буду, – ответил Голосевич твердо и спокойно, как если бы уже пережил это ошеломляющее, настигшее его известие.

– Вы будете царем? – переспросил Зеркальцев, словно боялся спугнуть посетившее его безумие, в котором было что-то тяжелое, беспросветное, но и сладостное, увлекательное, таившее в себе мучительное продолжение.

– Я обречен им быть, – ответил Голосевич. – Мне это предрекли, и я к этому готовлюсь.

– Как готовитесь? – Чувство, которое испытывал Зеркальцев, напоминало наркоз, порождавший звуковые и зрительные галлюцинации. Серебристое лицо Александра Второго, пророчества загадочного старца, неоновая строка, вторично проплывшая в пустоте, как неясное предостережение, белое яйцо неведомой птицы. Он находился под таинственным воздействием, был облучен, быть может, крохотным разноцветным лучиком, излетавшим из хрустальной рюмочки.

– Я сначала сомневался, – продолжал Голосевич. – Но потом заказал исследование, касавшееся моей родословной. Десятки ученых и архивариусов изучали летописи, церковные книги, царские грамоты и свидетельства. Они составили мое генеалогическое древо, и выяснилось, что во мне течет одновременно кровь Рюриковичей, Гедиминовичей и Романовых. Самые тонкие, удаленные от ствола веточки переплелись и напитали меня соками трех династий.

Мне этого показалось мало. За большие деньги мне удалось из лондонской лаборатории добыть генетические пробы останков последнего императора, подтверждавшие подлинность екатеринбургской находки. Ген последнего Романова и мой ген полностью совпадают. И это развеяло последние сомнения. После этого я стал готовиться к воцарению.

Зеркальцев перестал сопротивляться. Перестал подвергать сомнению достоверность услышанного. Перестал искать в себе признаки безумия, подозревать в новых знакомцах шутников, желающих его разыграть. Он просто попал в иную реальность, в иную землю, в иную историю, в которой действовали другие законы, царили другие истины, обитали другие люди. На шоссе, ведущем в Красавин, он попал в аномальную зону, где отсутствовала связь, искривлялись магнитные линии, менялись местами полюса, и время меняло свой вектор. Он попал в страну иных измерений и должен вкусить сладость этих аномалий, как вкушают экзотическое блюдо.

– Как же вы готовитесь к своему воцарению?

– Я должен создать сословие дворян и слой аристократов. Я должен иметь опору, которая позволит мне выполнить предназначение. Мое предназначение – вновь собрать Российскую империю из осколков, на которые она распадется.

– Где вы возьмете дворян и аристократов? Их потомки во Франции забыли русский язык.

– Как сказал Иван Грозный в переписке с князем Курбским: «Из камней созижду рабов моих»! Дворянское собрание, которое я возглавляю, выдает дворянские дипломы лучшим гражданам Красавина. Предварительно мы исследуем родословную гражданина и, как правило, обнаруживаем предков-дворян. И неудивительно, лучшие люди не могут не быть дворянами. – Голосевич посмотрел на Макарцева и Степова, и те кивнули, подтверждая свое дворянское происхождение. – Но главное, чему я посвящаю все свободное время, – это написание манифеста новой русской монархии. Быть может, вам, Петр Степанович, будет интересно узнать основные положения манифеста.

– Конечно, конечно, – поспешно ответил Зеркальцев, глядя в близкое серебряное лицо, на котором легкие вмятины и выпуклости напомнили ему старинный серебряный кофейник, оставшийся от покойной бабушки.

– Тогда, если позволите, я завтра после обеда приеду за вами и ознакомлю вас с моей деятельностью.

– А Христова невеста, заря, монахиня, которая возвестит о вашем пришествии, кто она?

– Не знаю, – ответил Голосевич.