Алюминиевый кинжал

— Везение, — заметил он, — хотя и не заменяет тщательности и интеллекта, служит весьма приятным дополнением. Действительно, мой учёный собрат, мы продвигаемся вперёд необыкновенно успешно.

Когда мы достигли холла, Торндайк остановился у каморки консьержа и приветливо поклонился.

— Я только что заходил повидать мистера Барлоу, — сказал он. — Он, кажется, ушёл довольно рано.

— Да, сэр, — ответил мужчина. — Около половины девятого.

— Но ведь это очень рано, а пришёл он, по-видимому, ещё раньше?

— Полагаю, так — улыбнулся мужчина, — но я пришёл как раз тогда, когда он уходил.

— Был ли с ним багаж?

— Да, сэр. Два чемодана, квадратный и длинный, узкий, приблизительно пяти футов длиной. Я помог ему снести их вниз к экипажу.

— Наверное, четырёхколёсный экипаж.

— Да, сэр.

— Мистер Барлоу здесь не очень давно, не так ли? — спросил Торндайк.

— Нет. Он прибыл приблизительно шесть недель назад.

— Хорошо, мне придётся зайти в другой раз. До свидания, — Торндайк вышел из здания и направился прямо к стоянке кэбов на соседней улице. Здесь он в течение минуты или двух о чём-то беседовал с владельцем четырёхколёсного экипажа, которого, в конце концов, нанял отвезти нас к магазину на Нью-Оксфорд-стрит. Отпустив кэбмена с благодарностью и полусовереном, он исчез в магазине, оставив меня разглядывать токарные станки, дрели и металлические бруски, выставленные на витрине. Затем он появился с маленьким пакетом и в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил: «Полоса инструментальной стали и металлическая заготовка для Полтона».

Его следующая покупка была ещё более эксцентричной. Мы продолжили двигаться вдоль Холборна, когда внимание Торндайка было внезапно приковано витриной мебельного магазина, в которой была выставлена коллекция старинного французского стрелкового оружия — реликвий трагедии 1870 года, которые продавались в декоративных целях. После краткого осмотра он вошёл в магазин и вскоре вновь появился, неся длинный плоский штык и старую винтовку системы Шасспо.

— Что означает этот военный парад? — спросил я, когда мы повернули на Феттер-лейн.

— Для защиты дома, — быстро ответил он. — Согласитесь, что выстрел из винтовки, сопровождаемый штыковой атакой, способен смутить самого смелого из грабителей.

Я посмеялся над этой абсурдной картиной, нарисованной новоявленным защитником пенатов, но продолжил размышлять о значении эксцентричных действий моего друга, которые, я был уверен, всё-таки в некотором роде были связаны с убийством в квартире в Брекенхерсте, хотя я и не мог проследить эту связь.

После запоздавшего ланча я поспешил уйти и заняться собственными делами, прерванными насыщенными утренними событиями, оставив Торндайка за чертёжной доской с угольником, линейкой и кронциркулем, — он делал точные и в масштабе чертежи на основе грубых эскизов; в то время как Полтон с принесённым свёртком в руках наблюдал за ним с тревожным ожиданием.

Вечером, возвращаясь домой по Митро-коурт, я догнал мистера Марчмонта, который также направлялся к нам, и мы пошли вместе.

— Я получил записку от Торндайка, — пояснил он, — в которой он просит у меня образец почерка, и решил занести его лично, а заодно узнать о новостях.

Когда мы вошли в квартиру, то обнаружили Торндайка и Полтона с серьёзным видом что-то обсуждающих, а на столе перед ними, к моему глубокому удивлению, я увидел кинжал, которым было совершено убийство.

— У меня есть образец, который вы просили, — сказал Марчмонт. — Я и не надеялся, но, к счастью, Кертис сохранил единственное письмо, которое он когда-либо получал от интересующего вас субъекта.

Он вынул из бумажника письмо и вручил его Торндайку, который просмотрел его внимательно и с явным удовлетворением.

— Между прочим, — сказал Марчмонт, беря в руку кинжал, — я думал, что инспектор забрал его с собой.

— Он взял оригинал, — ответил Торндайк, — а это — дубликат, который Полтон сделал в целях эксперимента по моим чертежам.

— Правда? — воскликнул Марчмонт, с почтительным восхищением взглянув на Полтона. — Это прекрасная и точная копия, и вы сделали её так быстро!

— Это было совсем просто, — ответил Полтон, — для человека, привычного к работе по металлу.

— Что само по себе, — добавил Торндайк, — является некоторым важным свидетельством.

В этот момент снаружи остановился хэнсом.[5] Мгновение спустя на лестнице послышались быстрые шаги, и в дверь бешено забарабанили. Когда Полтон открыл её, в комнату буквально ворвался мистер Кертис.

— Ужасное дело, Марчмонт! — задыхаясь выпалил он. — Эдит, моя дочь, арестована за убийство. Инспектор Бэджер приехал в наш дом и увёз её. Мой Бог! Я с ума сойду!

Торндайк положил руку на плечо этого несчастного человека.

— Не волнуйтесь, мистер Кертис, — сказал он. — Для этого нет никаких причин, уверяю вас. Между прочим, — добавил он, — полагаю, ваша дочь — левша?

— Да, по несчастливому совпадению. Но мы должны что-то сделать! О, Боже! Доктор Торндайк, они увезли её в тюрьму — в тюрьму — только подумайте! Моя бедная Эдит!

— Мы скоро её оттуда вытащим, — сказал Торндайк. — Но послушайте, за дверью кто-то есть.