Читаем Ализм полностью

и гипнотизировать нить,

дойти до ручки…

двери,

и почувствовав г-олово-круже-ние,

уснуть в пол-ном изне-мо-

жении…

Поутру же,

проснувшись,

в тихом ужасе слушать, слушать,

как на улице

с влажным шуршанием

по швам рас-пол-зается дождь…

Осенний трафарет

петля затягивалась туже,

туже,

язык висел, алея, словно

стяг,

в глазницах стыл тяжелой стужей

ужас,

и оставалось лишь гадать

на собственных

костях…

куда ни кинь –

получишь очертания

скелета,

куда ни глянь –

везде увидишь свой

портрет –

на радиоактивном фоне

лета –

обугленный осенний

трафарет…

Эка!логическое

пля-шут ка-пли…

голый пляж…

шо-

пот крыш…

от тяжелой жизни

у ст-волов форма г-рыж!

Мутный в-сор у му!

тантов лысых сов…

взять во-рот: «А!» -

врезать в небо

и зак-рыть

всю пла-нету на здоровый

засов…

Улыбка как шрам

эта ночь разъедает

бумагу,

электрический свет –

как бальзам…

как мозольную жидкость

отраву –

мавзолейную желтую

брагу

пьют воронки от взрывов –

глаза,

растекается в теле истома,

опус-каются руки

по швам,

сладкой патокой, липким

комом –

тромбом в горле дыхание! –

Кома!

И змеится улыбка

как шрам…

Почки

А вокруг –

истуканом стоит

стук –

это падают почки…

камни в них

что ли?

Деревья

блаженно шевелятся черви

в черном чреве

земли –

словно извилины в черепе,

словно звезды

в ночи,

птицы царствуют в выси,

касаясь крыльями

туч,

тени их — словно крысы

мелькают средь

мусорных

куч…

а деревья! –

деревья, штурмуя небо,

корнями вгрызаются

в землю!

Барельеф галлюцинации

гип-нотизируя мра-мор лис-та

по сле-дам босых ног

как по но-там

про-честь либретто

иск-опаемого бр-еда:

грохот дикой охоты

хр-уст игральных костей

вой г-раж-данской вой-ны

в ту-пике лабиринта

из-вил-ин спинного мо-зга

зона озн-оба

виб-рация резаных ран

ос-трые грани дождя

поло-сну-вши-е сонную землю

эхо х-охота

мер-твая х-ватка гиен

их желтые зубы

как фраг-мент бар-ель-ефа

галлюци-нации…

Результат мутации

мутация…

месть времен,

прост-рация вместо про-стран-ства,

сон-м колю-чих и ос-лепи-тельных

капель дождя,

напо-мина-ющих скальп-ели в небе,

конная армия, кон-ура,

са-лютом — цепная реакция пса,

над ним –

с-вече-ние нимба,

в четвертом к-олене

уже прощу-пывается ур-од

со всеми изъянами сучьей

и кор-не-вой обезьяны

пос-лед-ней вспышкой ляз-гнул

день –

как результат мутации

вселенной…

Укротитель

лыс

словно хлыст –

летящий, тяжкий, тощий

с оттяжкой, с мрачной мощью

впивающийся

в пол,

в одной руке, пульсируя, повис

(затих его крысиный

визг),

в другой –

горящий обруч

вылизывает похотливо мрак

ангинными сухими языками,

по грязным стенам

ползут контуженные тени

(словно их замучил зуд),

стальные, с матовым отливом

(столь милым сердцу укротителя)

гремят команды:

«Ну!

Ну, прыгай же, безмозглый

скот!» –

щелчок бича, еще щелчок!

Прижавшийся от страха к полу,

исходит мелкой дрожью

по-лужи-вой

крот…

Стон

вот-кнут в асф-альт

арматурой

дождь,

ржавчина желчи стекает

в люк,

желе-зо-бе-тонный туман

глух

к зеленым воп-росам

втоптанных

трав,

чем выше руки над головой,

тем больше похож ты

на толовый

столб,

на сваю, на идола, на… стон

среди разбитых античных

колонн…

Муравьи

горя-чая го-речь во рту,

в мозгу — откровения крови –

я веки, как руки раскрою –

увижу в объятьях страну –

как кару — стволом с корою:

в расщелинах — Мир. Муравьи

на стройку спешат пешим

строем…

плотины или плоты? –

и строят, и строят, и строят…

защита от ветра — стебли травы…

Все — равны!

От солнца — в коричневой толще

коры

сырые глубокие ровные рвы

и роют, и роют,

и роют…

Резолюция одного собрания

Лучшие сыны нации!

Исходя из того, что курс

вдруг обернулся кур-сивом,

а моря — помарками

на игральной карте мира,

конечный пункт назначения

в связи со стальным отливом,

определяется ныне

только правилами пунктуации,

а так как от диалектики

остались одни диалекты,

а вместо идеологии –

лишь матерные диалоги,

считать построение жизни

на отдельно взятой планете

нецелесообразным

(по соображениям логики)

Камень


Воздушный шарик


Кобра


Одуванчик


Улыбка Чеширского кота


Песочные часы


Титры ветра


Отпечаток


Экслибрис


Море


Отражение


Равновесие


Замочная скважина


Готика


Черепаха


Магнит


Бук-во-Куб


Крот


Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное