Алька. 89

Занимались мы этим дня полтора, Анатолий, Толик, как его звали в бригаде, был парень презабавнейший. Тридцати двух лет от роду, ростом был с меня, широкоплечий стройный, с удивительно красивым лицом, с такими данными ему бы в кино сниматься, а не горбатить слесарем четвёртого разряда на заводе «Металлист». Бабы наши цеховые явно Толику благоволили, а Толику было всё по барабану, назревала личная драма – развод с женой, которую он любил. Но об этом позже, а тогда мы с ним ржали до упаду, Толик был хохмач, знал множество уморительных историй и в целом был парень хороший, незлобивый и контактный.

Изготовляли в МСУ малые партии различных технологических устройств, наша бригада к моменту моего зачисления полгода делала пескоструйные аппараты, в сборке головного образца которых, кстати, я принимал участие, работая ещё в экспериментальном цехе. Мужикам-то обычно было всё равно, что собирать, лишь бы зарплату платили, да и когда всё знаешь назубок, дело идёт быстрее и с меньшими проблемами, но бригадир бунтовал. Помнится, перехватив в начале очередного месяца нашего начальника цеха – Анатолия Блохина, он наседал на него, потрясая альбомом чертежей очередной партии пескоструек, грозно вопрошая: «Ты знаешь, что такое квалификация?» Но Анатолий тоже был не лыком шит, отвечал ему с напором: «А ты знаешь, что такое специализация?» Битва эта продолжалась на моих глазах и вне их ещё с полгода, потом начальник смилостивился – систему распределения заказов изменили, работу в бригадах стали менять чаще. Мы начали собирать гидроаккумуляторные станции, устройства не шибко сложные, позволяющие, как я сегодня понимаю, поддерживать стабильное давление в гидросистемах больших технологических машин.

На этой станции я прошёл слесарное «крещенье». Мужики о чём-то пошептались, потом один из них подозвал меня с просьбой помочь, велел подтянуть мне какой-то патрубок, располагавшийся внизу резервуара с машинным маслом. Пока я пытался подтянуть затянутую до упора гайку на патрубке, он слегка ослабил муфту на стыке напорного трубопровода, расположенного надо мной, и окатил меня машинным маслом с ног до головы. Я пытался уворачиваться от струи масла, но он ловко направлял её на меня, затем затянул гайку и с чувством выполненного долга вернулся к наблюдающей за этим действом бригаде. Я, ошалевший, толком не понимая, что произошло, подошёл к ним же и спросил: «Это что было?» Мужики, довольно похохатывая, похлопали меня по плечам, и кто-то изрёк: «Вот теперь порядок, теперь крещёный. А ты думал, как мы тут деньги зарабатываем?» Откровенно говоря, меня мало интересовало, как они их зарабатывают, как они собирают все эти устройства, как функционируют потом в производстве машины, в сборке которых я принимал участие, и для чего они нужны. Меня больше привлекало изучение устройства милых особ, которые удостаивали меня своим вниманием.

Да и к тому же, какое-то представление о том, как зарабатываются деньги в рабочих профессиях слесарей-токарей и фрезеровщиков, я уже себе составил, как-никак отработал около двух лет. В массе своей работяги-станочники или слесари ходили изрядно замурзанными, эмульсия, металлическая стружка постоянно попадали на руки, на одежду, через месяц работы рабочие куртки и брюки начинали блестеть, как начищенные ваксой солдатские сапоги, при этом заводское руководство никак не заботил внешний вид рабочих и никаких заводских служб, типа химчистки или прачечной для рабочей одежды, на заводе не было. В обычные прачечные рабочую одежду в стирку не принимали, каждый крутился как мог. Мне мою форменку стирала вручную мать.

Признаться, произошедшее меня не порадовало, не огорчило и не удивило, дурь, конечно, но что поделаешь, были такие дурацкие традиции и на других производствах – не они такие, жизнь такая. Обтёрся чистыми концами, благо в цеху всегда стоял большой ящик, набитый концами – обрезками тряпок, текстильными отходами, вымыл голову, руки и шею хозяйственным мылом, переоделся, занёс матери в здравпункт спецовку и пошёл домой.

В ноябре я сдал экзамен на третий разряд, зарплата моя периодически стала переваливать за сотню, жить стало веселей.