Алька. Технилище

– Нет у меня стакана, по двадцать раз на дню подходят и стакан спрашивают, а у меня нет стакана, я вообще не пью, мне нельзя по болезни.

Борис Филькин, как самый мудрый, разрешил эту проблему навсегда, не дожидаясь перитонитов, – принёс складной металлический стакан на следующее занятие. Культурно-питейная часть нашей группы, собравшись, после небурных дебатов выбрала виночерпия – лицо, которое должно всегда носить стакан в портфеле, критерием отбора служила регулярность посещения занятий – выбрали меня. Я таскал этот стакан в портфеле пять лет, портфель мой и, соответственно, все бумаги, которые туда попадали, приобретали запахи, ароматы всех напитков, которые мы употребляли в течение всех лет обучения. По окончании каждого курса Борис забирал его у меня, гравировал на коническом колечке год обучения и даты, а затем возвращал мне, и я продолжал его таскать в портфеле. После последней сессии он взял выгравировать последние цифры, и стаканчик остался у него. А я не в претензии, конечно, мне бы было приятно хранить на полке в библиотеке столь такую раритетную для нас вещь, но Борис, пожалуй, был самым достойным кандидатом на пост хранителя предмета, который содержит в себе воспоминания о наших весёлых минутах, поскольку ему пришлось, пожалуй, труднее всех. Поступить на вечернее отделение в тридцать пять лет, проучиться шесть лет, не отстать ни на год – это не удалось и многим из молодых в нашей группе.

***

Когда прошла эйфория от появления в доме сына и сданных экзаменов, меня накрыли жуткая усталость и депрессуха – навыки обучения пропали, поэтому на учёбу я тратил гораздо больше усилий, чем человек подготовленный. Вот тут-то к нам заскочил Юрка Березин и предложил мне пойти с ним и его знакомыми в турпоход в Карпаты. Людмиле идти было невозможно – кормящая мать, да и физически она ещё вряд ли была готова, после родов прошло полтора месяца, но она, – шутя, конечно, – сказала:

– А меня возьмёте? Я тоже в поход хочу.

Юра взглянул на её располневшую фигурку, усталое, измученное ночными бдениями лицо и тоже пошутил:

– Ну, тебя только если для смеха.

Шутка не получилась, а если получилась, то очень двусмысленная. Во всяком случае, Мила хотя не подала вида, но очень обиделась на него и припоминает мне эту его шутку всегда, когда я вспоминаю Юрку. А тогда мне очень хотелось сбросить с себя годичный груз моей усталости, и я спросил её:

– Мил, ну как?

И добрейшая и нежнейшая душа моя сказала:

– Иди, конечно, тебе надо отдохнуть.

Её доброта, любовь и терпение – это тот самый цемент, склеивший, казалось бы, двух абсолютно разных людей в союз, длящийся полвека.

На работе я договорился об отпуске, получил отпускные.

Юрка сообщил, что всего нас должно идти человек восемь: три пары и мы с ним, Юркина жена от участия в походе отказалась. Планировалось на поезде доехать до Львова, оттуда на электричке до Ужгорода, далее по Лесистым Карпатам – всё выглядело очень красиво.

Группа должна была встретиться в урочный день и час на перроне Киевского вокзала у первого вагона поезда, билеты каждый должен был брать себе сам, также каждый должен был взять студенческий билет, если таковой у него был.

Недели через две я сложил в свой старенький рюкзачок своё походное барахлишко, стальной котелок, кружку и прочий нехитрый походный скарб, взял Милкин приёмник «Альпинист», гитару, расцеловал свою ненаглядную, чмокнул в румяный носик мирно посапывающего сына, распахнул дверь и увидел стоящего на пороге Кольку Пятакова – он вернулся из армии.

Я быстренько растолковал ему, что и как, и предложил пойти с нами, он отказался, по сути, вполне резонно – походов всяких ему в армии вполне хватило, но поехал проводить меня до вокзала. На перроне я с удивлением обнаружил только сидящих на рюкзаках Юрку с девушкой. Время до отхода поезда ещё было – минут тридцать, я поинтересовался у него:

– Народ-то не опоздает?

И с удивлением узнал, что больше никого не будет.

Тем не менее у нас был уже настрой, решили: им же хуже, не отменять же поездку. Юрка взял билеты и побежал к начальнику поезда, договорился разместить нас в одном купе, я простился с Коляном, и мы покатили во Львов. Ехали весело, Юрка прихватил пару бутылок водочки, у всех было чего поклевать, набрались изрядно – помнится, я декламировал «Чёрный человек» Есенина в коридоре.

Утром перед приездом во Львов, Юра, раскрыв свой рюкзак и извлекая оттуда автомобильные запчасти – узлы и детали, – деловито предложил мне:

– Давай часть к тебе в рюкзак сложим, а то мне невмоготу такой рюкзак тащить.

Подобрав свою челюсть с пола, я поинтересовался:

– На кой хрен ты этого ржавого железа набрал, это мы что, ноги тренировать собрались или спины?

Юрок, снисходительно глядя на меня, сообщил:

– Ну ты чайник, да у них там цена на всё это железо втрое, по сравнению с Москвой.

– Так у нас тур торговый, будем ходить по дворам, амортизаторы предлагать?

Он сбавил пафос и сказал: