Читаем Алькеста полностью

(после слез, с которыми он справился)

Ты будешь ждать меня? Не так ли? Дом ты

Для нас там приготовишь, чтоб его

Делить со мной, когда умру? А в мире

В один кедровый гроб похоронить

Обоих нас велю я. С милой рядом

В нем лягу я, и смерть не разлучит

С подругою меня неизменившей…

Корифей

И я с тобой покойную, и я

Оплачу, царь: она достойна плача.

Алькеста (к детям)

Вы слышали, о дети, ваш отец

Не женится. Он женщине над вами

Чужой не даст хозяйничать – меня

Не обесчестит он, – он обещал мне…

Адмет

И повторю: я выполню, о да!..

Алькеста

(Адмету)

Детей из рук моих прими – я верю.

Адмет (обнимая детей)

О! Милый дар и из любимых рук.

Алькеста

Ты замени им мать отныне, бедным.

Адмет

Придется быть… без матери… за мать.

Алькеста

О дети, жить хочу… Темна могила.

Адмет

А я, увы! Как буду жить… теперь?

Алькеста

Года залечат рану, – что нам мертвый?

Адмет (с возрастающим чувством)

Возьми меня с собой, молю, возьми…

Алькеста

Довольно с них одной меня, с подземных.

Адмет

Кого от нас, кого берешь ты, бог!

Алькеста (ложится и больше уже не приподнимается)

Глаза мои под игом ночи тяжкой…

Адмет

Погиб тобой покинутый, погиб…

Алькеста

Меня уж нет… Ничто я… Нет Алькесты.

Адмет

Приподними лицо, хоть для детей.

Алькеста

Я не могу, Адмет. Прощайте, дети!

Адмет

Взгляни на них, взгляни…

Алькеста

Алькесты нет.

Адмет

Что делаешь? Уходишь?

Алькеста

Да.

Адмет

О, горе!

Корифей

Нет меж живых Адметовой жены.

Минутная пауза.

Все молча склоняются перед Алькестой. Адмет закрыл лицо руками. Молчание прерывает Евмел, порывисто бросаясь к телу матери.

Евмел

Строфа

Горе, о, горе мое!

В землю родная ушла.

В темной могиле, отец,

Солнцу ее не согреть.

Сыну ж зачем сиротой,

Злая, велела ты жить?

(К отцу.)

О, посмотри на нее:

Веки запали, и рук

Страшен холодный покой.

(Снова к матери, тихо касаясь ее руки.)

Мать, послушай меня,

Сына послушай, молю.

(Целуя ее.)

Это к холодным губам

Твой детеныш припал.

Адмет

Не слышит нас она, не видит, дети…

Мы тяжкою поражены бедой.

Евмел (приближаясь к отцу)

Антистрофа

Рано я стану, отец,

В доме твоем сиротой,

Я ведь один у тебя…

Сколько я видел уже

Страшного в жизни, отец. (Прижимается к нему и рукой ищет взять руку сестры, которая молча смотрит на мать.)

Бедствия вместе со мной

Ты выносила, сестра,

О, не на радость себе

Сватал жену ты, отец;

Старости вместе достичь

Вам не пришлось, и теперь

С той, что покинула нас,

Гибнет старинный наш дом.

Корифей (подходя к Адмету)

Адмет, терпеть злосчастье нам неволя:

Не первый ты и не последний ты

Достойнейшей лишаешься супруги:

Держи в уме, что мы и все умрем.

Адмет (с достоинством)

О, это зло обрушилось не сразу.

Я знал о нем и раньше и давно.

Терзался я, к нему готовя мысли.

Но мертвой мне устроить вынос надо,

Останьтесь здесь. И богу адских сил

Сухой пеан воспойте, чередуясь.

(Обращаясь к окружающим, причем слуги отступают.)

Я подданных в Фессалии моих

Сим разделить прошу со мною траур:

Отрежьте кудри, черное наденьте,

Четверкам же и одиночкам гривы

Прошу скосить железом, – и ни флейт,

Ни лиры шум да не наполнит улиц,

Двенадцать лун покуда протечет…

Покойника милее не придется

Мне хоронить… Не заслужил никто

Передо мной почета высшей жертвой.

Слуги наскоро обряжают покойницу. Адмет уходит в дом.

<p>ВТОРОЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ</p>

Строфа I

О Пелиада, радость

В дом принеси Аида,

Лика не зревший солнца,

Ты же, Аид черновласый,

Бог и старый кормчий,

Мертвых в ладье еловой

Тяжким веслом влекущий,

Знайте: волна Ахеронта

Лучшей жены не видала.

Антистрофа I

Часто тебя любимцы

Муз семиструнной лирой,

Часто безлирным гимном

В Спарте восславят в Карнейский

Ярко-лунный месяц.

Будут тебя и Афины

Ясноблаженные славить.

Сколько певцам благородных

Песен Алькеста оставит!

Строфа II

О, если бы мог я, о боги!

К свету вернуть царицу

Из теремов Аида,

От стонущих струй Кокита.

Нет тебе равной в женах,

Нет той любви больше,

Если в юдоль мрака,

Мужа сменив, сойдешь ты…

Да будет легка над тобою

Земля, царица, а муж твой,

Коль ложе возьмет иное,

Как детям твоим, он будет

И нам всегда ненавистен.

Антистрофа II

Ни матери не было воли

Сына спасти, в землю

Кости свои сложивши,

Ни воли на то отцовской

Смертью спасти родного.

А ведь как лунь седы.

Ты же, как цвет вешний,

В землю пошла за мужа.

Вот если б такою подругой

Украсить мог бы я век свой.

Увы! То не частая доля,

Не знали бы с ней мы горя,

Покуда бы дни делили.

<p>ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ </p><p>ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)
Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)

Ханс Фаллада (псевдоним Рудольфа Дитцена, 1893–1947) входит в когорту европейских классиков ХХ века. Его романы представляют собой точный диагноз состояния немецкого общества на разных исторических этапах.…1940-й год. Германские войска триумфально входят в Париж. Простые немцы ликуют в унисон с верхушкой Рейха, предвкушая скорый разгром Англии и установление германского мирового господства. В такой атмосфере бросить вызов режиму может или герой, или безумец. Или тот, кому нечего терять. Получив похоронку на единственного сына, столяр Отто Квангель объявляет нацизму войну. Вместе с женой Анной они пишут и распространяют открытки с призывами сопротивляться. Но соотечественники не прислушиваются к голосу правды — липкий страх парализует их волю и разлагает души.Историю Квангелей Фаллада не выдумал: открытки сохранились в архивах гестапо. Книга была написана по горячим следам, в 1947 году, и увидела свет уже после смерти автора. Несмотря на то, что текст подвергся существенной цензурной правке, роман имел оглушительный успех: он был переведен на множество языков, лег в основу четырех экранизаций и большого числа театральных постановок в разных странах. Более чем полвека спустя вышло второе издание романа — очищенное от конъюнктурной правки. «Один в Берлине» — новый перевод этой полной, восстановленной авторской версии.

Ганс Фаллада , Ханс Фаллада

Проза / Зарубежная классическая проза / Классическая проза ХX века / Проза прочее
Самозванец
Самозванец

В ранней юности Иосиф II был «самым невежливым, невоспитанным и необразованным принцем во всем цивилизованном мире». Сын набожной и доброй по натуре Марии-Терезии рос мальчиком болезненным, хмурым и раздражительным. И хотя мать и сын горячо любили друг друга, их разделяли частые ссоры и совершенно разные взгляды на жизнь.Первое, что сделал Иосиф после смерти Марии-Терезии, – отказался признать давние конституционные гарантии Венгрии. Он даже не стал короноваться в качестве венгерского короля, а попросту отобрал у мадьяр их реликвию – корону святого Стефана. А ведь Иосиф понимал, что он очень многим обязан венграм, которые защитили его мать от преследований со стороны Пруссии.Немецкий писатель Теодор Мундт попытался показать истинное лицо прусского императора, которому льстивые историки приписывали слишком много того, что просвещенному реформатору Иосифу II отнюдь не было свойственно.

Теодор Мундт

Зарубежная классическая проза