Алхимическая кофейня Зои (СИ)

Троица быстро обменялась взволнованными взглядами. Перед ними явно возникла «серьёзная» дилемма: продолжать потворствовать собственным желаниям вести себя, как первобытное животное или же задействовать остатки ещё не выкуренного мозга, дабы избежать близкого контакта с полицией (наверняка, не первого для них).

— Брешешь, — вытянув шею в мою сторону и свирепо тараща глаза, процедил тот, что больно сжимал пальцы на моем правом запястье.

Я старалась не показывать, что он причиняет мне боль — хотя, на завтра точно будут синяки — и ровным тоном негромко проговорила:

— Вы можете проверить это насобственномопыте. Стоит только захотеть!

Они вновь переглянулись, тот, что был в футболке выразительно посмотрел на своего приятеля, что удерживал меня за руку, и обладатель седеющей щетины, нехотя, отпустил мою руку.

— Книгу предложений я вам сейчас принесу, — игнорируя возрастающую тупую боль в правом запястье, ответила я.

Я развернулась и нарочито неспешным шагом, сохраняя достоинство, удалилась от их столика.

Нашу книгу отзывов и предложений троица негодяев рассматривала ещё долго, при этом не переставая отпускать неуместные грубые шутки и хохотать на всю кофейню. Из-за их поведения большинство из заходивших к нам гостей, в том числе и завсегдатаи растерянно хлопали глазами, а затем уходили прочь, через дорогу, к нашим же прямым конкурентам.

Вдобавок ко всему, под занавес, за час до закрытия нашего заведения, троица неприятных личностей закурила. Зловонный и отвратительный запах их сигарет, подобном безобразному злобному духу, витал по залу кофейни и пропитывал всё маслянистой злокозненной горечью.

Докторов к тому времени уже вызвал полицию — терять деньги из-за троих охламонов он не намеревался. Но от запаха табака, да ещё такого мерзкого, дешевого и тошнотворно я лично решительно зверела — от запаха сигарет у меня болела голова и резко портилось настроение. И самое ужасное, вонь сигарет безжалостно уничтожала многоликий, сладковато-кисловатый и горьковато-древесный восхитительный аромат свежеприготовленного кофе. А это категорически непростительно!

Пока Докторов и Перов, уже на повышенных тонах, пытались объяснить троице приезжих питекантропов, что знак «курение запрещено» означает именно запрет курения, я ушла в глубь служебного помещения и отыскала там один из четырёх наших пожарных шкафчиков. Открыв шкафчик, я натянула на руки поварские прихватки, которыми пользовались наши кондитеры — они понадобятся мне в качестве защиты от углекислотной пены в минус семьдесят два градуса.

С невозмутимым видом я вынула один из увесистых огнетушителей и уверенной походкой направилась в зал. Увидев меня, вооруженную огнетушителями, двое наших официантов настороженно замерли.

Я вышла из-за спин обоих наших менеджеров и, игнорируя протестующий крик Докторова, сначала выдернула чеку, затем направила сопло огнетушителя вверх, над столиком трёх буянов — те успели лишь настороженно застыть с удивленным лицами — а затем выдала мощную шумную охлаждающую струю бурного пара вверх над головами проблемной троицы.

Разумеется, пар углекислотного газа с критически низкой температурой я никому в лицо направлять не собиралась: одно дело проучить, а другое обжечь и покалечить.

Ещё секунду назад уверенные в собственном необъяснимом превосходстве трио охамевших грубиянов, сейчас в панике орали срывающимися на визг голосами, вжимали головы в плечи и сползали под стол.

Ограничившись несколькими секундами акцией устрашения, я отпустила рычаг огнетушителя и передала его шокированному семёну.

— Думаю, всем будет лучше, если вы сейчас же уйдёте. И не забудьте про чаевые. Хорошего вечера, бородавочники.

Всем троим мужчинам пришлось помочь покинуть помещение, так как у них жутко слезились глаза, и они сами с трудом могли что-то разглядеть, а на наших красивых, но весьма крутых ступеньках и вовсе могли свернуть шею.

После прилюдной экзекуции, я сделала себе сладкий медовый раф по собственному уникальному рецепту и присела на кухне, рядом с кондитерами.

У меня дрожали руки, моё тело колотила глубокая нервная лихорадка.

Впечатления, страхи и эмоции, перемешиваясь в единую хаотичную массу неприятных душевных ощущений, шквальными волнами наваливались на моё сознание. Мне было страшно, я вспоминала, как один из тех козлов держал меня за руку и тянул к ним за стол. Наружу вылезли все те опасения, которые я испытывала, когда мне пришлось идти к столику похабных смутьянов. Вдобавок к этому, почти тактильно, на физическом уровне, я ощутила взгляды того орангутанга, который пыталась силой мысли содрать с меня одежду.

Тогда я держалась, контролируя эмоции и реакцию, но сейчас меня передёрнуло от отвращения.

Мне потребовалось около сорока с лишним минут, чтобы прийти в себя. К тому же я теперь ещё переживала не переборщила ли я с огнетушителем. Мне хотелось прогнать этих козлов, но у меня не было умысла оставлять на их лицах ожоги, которые, не дай бог, могут привести к какой-нибудь инвалидности. Но этого боятся уже поздно. Тем более, что в правильности собственного поступка я не сомневалась.