Алхимические хроники (части 1-3)

Прическа «Дитя природы» стала популярна среди столичных адептов моды перед Новым годом. Чтобы обрести мелкие кудри, модницы накручивали пряди на тонкие деревянные палочки и спали сидя; особым шиком считалось увенчать конструкцию из разметавшихся локонов золотой пудрой — если, конечно, вам не повезло родиться блондином, а аптекари, торгующие соответствующей краской, разбогатели прямо-таки неприлично.

Господин Джиобарди, каким его запомнила Далия — их когда-то случайно познакомил Фриолар, да и дочери Джиобарди и Пионы иногда заглядывали в «Алую розу» — явно стал обладателем роскошной шевелюры против своей воли. Мэтресса еще, было, подумала, что довольно-таки странно — носить в такой жаркий день плотный бархатный берет, но отнесла сию странность на счет рассеянности и забывчивости, которая была свойственна господину советнику во всех делах, не имеющих отношение к золоту и другим драгоценным субстанциям. А потом подал сигнал расположенный на краю стола хрустальный «глаз»;[9] Джиобарди подскочил, сорвал головной убор, с почтением ответил на несколько вопросов, заданных невидимым собеседником — а Далия испытала культурный шок, когда по плечам тайного советника рассыпались золотые витые локоны.

— Э-э… Дочери уговорили изменить имидж, — смущенно объяснил Джиобарди, поняв, что его страшная тайна открыта. — А жена запретила стричься, она, видите ли, считает, что короткая стрижка хороша только для извозчиков, да, может быть, для овец — но им деваться некуда…

Контраст между сухим, сдержанным, в высшей степени благочинным обликом тайного советника, всю жизнь укладывающегося точно в строки дебета и кредита, и буйными, прямо-таки живыми золотыми локонами, вольготно разметавшимися сияющим ореолом вокруг длинного, немного кислого лица, был столь разительным, что Далия против своей воли смотрела — и молчала. Здесь следует учесть, что господин Джиобарди был полной противоположностью своей супруге, госпоже Пионе. Насколько та была пухленькой и жизнерадостной, настолько же ее муж был тощий и отстраненно-мрачный. Может быть, сказалась служба в Министерстве Золота, где господин Джиобарди дослужился до чина тайного советника — Далия всегда считала, что нет более безрадостного занятия, чем подсчет чужих прибылей. Может быть, сыграл свою роль факт женитьбы на неунывающей даме, обремененной жутким количеством сестер, кузин и подруг, может быть, пятеро дочерей натренировали папеньку Джиобарди не ждать радостей от Судьбы… В любом случае, если верить Фриолару, под непрезентабельной внешностью и чопорным нарядом в темных, немарких тонах, билось золотое сердце. Но вот золотые локоны…

— Ну, давайте ваше прошение, — нетерпеливо протянул руку казначей. — Сколько просит мэтр Григо на этот раз?

Вырвав из рук впавшей в ступор Далии официальный пергамент, господин Джиобарди коротко его просмотрел, потом — ибо заметил, как его собеседница забыла моргать и дышала с перерывами, впечатленная эстетическим эффектом, тайный советник в сердцах прошипел ругательство и принялся натягивать опостылевший берет. Когда золотое роскошество скрылось из виду, — только тогда — Далия отмерла.

— И на что ваш ректор планирует потратить деньги? Башенные часы? Хмм… — господин Джиобарди достал из шкафа солидный гроссбух, пролистал, подсчитал, возмутился: — Это будут внеплановые траты!

— Понимаете, господин советник, наши часы испортились по воле богов…

— И почему боги никогда не советуются с Министерством Золота, когда изъявляют свою волю? Нет, мэтресса, — после хаотичного щелканья счетами, сухо ответил Джиобарди. — Боюсь, должен разочаровать вас и отказать в дополнительном финансировании.

Мэтресса была морально готова к отказу, поэтому сразу же после реплики казначея прижала к носику платочек и зашмыгала. Так как в тонкое полотно была завернута нарезанная луковица — эффект не замедлил воспоследовать.

— Ну, мэтресса, не плачьте…

— Я не пла… ааа… чу… — натурально всхлипнула Далия. — Со…ооооо… всем…

— Сударыня, да успокойтесь же… — не выносивший женских слез Джиобарди, самоустранившийся от проблем воспитания отец пяти дочерей и безалаберный любящий дед девяти внучек, подскочил и суетливо начал искать, чем бы даму успокоить. Нашелся графин — но пустой. После нескольких безуспешных попыток как-то воздействовать словами и убеждениями, Джиобарди сорвал с головы берет и начал овеивать всхлипывающую мэтрессу, как опахалом. Реакция последовала! Далия опять впала в ступор, заворожено следя за жизнью золотых извилистых «змеек» и соображая, как соотносятся постная физиономия господина Джиобарди и предписанная жертвам моды, в дополнение к вьющимся локонам, эльфийская живость в общении с противоположным полом.

— Мэтресса, пожалуйста, вы же умная, ученая дама, должны понимать — королевская казна не бесконечна, она нуждается в том, чтобы ее берегли, охраняли, приумножали… О, Создатель! — спохватился Джиобарди и снова спрятал прическу под головной убор.

Далия вытерла носик платочком, чихнула от лука и заметила, вроде как случайно.