Алхимия

«Наступает ночь, — иносказательно рассуждает со своей стороны добрый Тревизан, — и ея должен я прежде изучить, и только потом обсуждать. Я нашёл маленький, прекрасный и светлый ручеёк, бьющий из-под великолепного камня. Камень этот лежит под старым дуплом дуба и ограждён стенами, дабы ни коровы, ни звери дивие, ни пернатые здесь не купались»^[48].

XVIII. Золотое Руно Соломона Трисмосена (рисунок 5-й)

Древо с чёрной птицей на верхней ветви — очевидно символ корня всех металлов, чудесным образом сопротивляющегося силам окисления, свидетельство чему — гармоническое рождение ворона, тёмной земли, резко отличающейся от нижней части, белой и летучей. Двое старых и исполненных опыта людей оживлённо обсуждают, как поймать ворона — задача, требующая силы и сноровки.

Тот же самый символ ручья под древом содержится на гербе семейства Фонтене-су-Буа (Fontenay-sous-Bois, Ручей в Лесу). Лазурная глава шута с белоснежным кристаллом возвышается над традиционным могучим дубом с огромными желудями и пышной листвой, из-под корней которого пробивается источник, дающий начало двум ручьям.

* * *

Множество любопытных лингвистических замечаний можно сделать и по поводу самого дуба, который, именно когда он стар и дуплист, именуется по-древнегречески , sar^onis, почти совпадая с , sar^on — женский пол. , kh^en, тождественно-созвучное ch^ene, на лангдойле, «гусином языке» (langue d'o"il), то есть пикардийском диалекте французского, где ch не шипящее, означает гуся, птицу-символ меркурия в древнейших трактатах, которая и обязана своим именем греческой герметической игре. происходит от , khain^o — приоткрываться, открываться, зиять. Отсюда , khaos — не только как мировая тьма, сумерки (t'en`ebres), но и как широкое отверстие, пропасть, бездна…Для тех, кто знает, что алхимики называли хаосом их материю, их матерь (mater), понятно, почему младенец Христос появился на свет именно в пещере, вертепе:

«И, как сие передают, ангел, ибо пришло время Марии родить, приказал животному, на котором ехала Мария, остановиться, а Марии спешиться и войти в пещеру подземную, в ней же от света не было ничего, но только тьма, ибо луч дневной в пещеру не проникал»^[49].

Наше Древо — это не что иное, как любимое детьми Рождественское Древо, Иггдрасиль (ch^ene Yadrasil) скандинавских легенд, Мировое Древо (arbre du Monde), чья вершина увенчана облаком благословенной росы (ros'ee). Вечнозелёное древо, высящееся над источником Урда. Мы встречаем его в собрании северных легенд и преданий, приписываемых Сёмунду Мудрому (Soemond le Savant) и обозначаем вместе как Эдда, то есть Прабаба — от санскритского atta — мать.

Забытое в южной части Европы в целом, Рождественское Древо почитаемо, тем не менее, в Провансе под этим же названием или в ещё более красноречивом образе Розы Иерихона (rose de J'ericho). Увядшую розу погружают в воду, где она постепенно оживает, раскрывается и предстаёт в полном цвету на удивление и радость гостям, приглашённым на традиционный ужин в Рождественскую ночь.

Как в механике древом называют железную или деревянную ось колеса, так и алхимическое древо и мировое древо есть первое — ось, вокруг которого вращается огонь колеса Великого Делания, духовный или вещественный, второе — ось, вокруг которой неотвратимо свершается великое циклическое вращение. Фулканелли объяснял смысл огня колеса^[50] вслед за Иренеем Филалетом, отождествляющим его с тайной серой и вращательным порывом (elan, тж. лось — перев.) огненного начала:

«Совершенно очевидно, что эта духовная металлическая сера на самом деле есть первоагент, управляющий колесом и заставляющий вращаться ось»^[51].

Такой же образ священного древа — оливы, которую мудрая Минерва извлекла из земли ударом копья, а Геракл насадил на Олимпе после свершения двенадцати подвигов, мы находим и в Коране (сура XXIV, стих 35). Считаем уместным привести здесь этот отрывок в великолепном переводе нашего большого друга, дипломата и философа Махмуда Мухтар-Паши (Mabmoud Mohtar Pacha):

«Dieu est le flambeau qui 'eclaire les cieux et la terre. Sa lumi'ere ressemble `a celle qui s''echappe d'une niche de cristal o`u brille une flamme inextinguible. Le cristal est une 'etoile de perles dont l''eclat vient d'un olivier b'eni qui n’est ni d'Orient, ni d'Occident. Son huile 'eclaire sans le contact du feu. Il y a l`a lumi`ere sur lumi`ere. Et Dieu accorde sa Lumi`ere `a qui lui pla^it».

В русском переводе И. Ю. Крачковского: