Алхимия убийства

Он вскидывает брови.

— А… Проститутка, которая не проститутка?

— Вот именно. Полагаю, полиция сообщила вам, кто я на самом деле.

— Да, репортер. У меня не было возможности снова поговорить с инспектором, но его начальник, главный инспектор Моран, дал знать, что встретится со мной сегодня.

— Доктор, мне очень нужна ваша помощь. Я оказалась в отчаянном положении. Я иностранка и беспомощна.

Я должна действовать быстро, пока не прибыл главный инспектор. Я надеюсь, что романтической натуре, французы славятся этим, импонирует спасти молодую женщину, попавшую в беду. По всей видимости, он не знает, что минувшей ночью меня арестовали, а мне удалось сбежать.

— Не понимаю, мадемуазель. Чем я могу помочь вам?

— Вы можете выслушать меня? Наедине. Пожалуйста.

— Извините, у меня обход.

— Я задержу вас на одну минуту. Это дело чрезвычайной важности. Поверьте, это вопрос жизни и смерти. Я не преувеличиваю.

— Ну хорошо. Я уделю вам минуту. В больнице негде уединиться, но мы можем пройти в эту комнату.

Зловоние в комнате хуже, чем из сливной дыры у мадам Малон. Это запах гниющей плоти, тот самый, что наполнял хибару немецкого доктора на пирсе. Я вспоминаю Джозефину и удерживаю себя оттого, чтобы не выбежать из комнаты. Меня бросает в нервную дрожь.

Одна стена заставлена больничной утварью, метлами, швабрами и ведрами. В центре комнаты стол с микроскопом, металлическими и стеклянными пробирками, различными контейнерами с химикатами и другое оборудование, а также кофейник на масляной горелке и несколько чашек. У меня не укладывается в голове, как можно пить кофе в комнате с таким запахом.

На полу под столом деревянный ящик с маркировкой отправителя: «Александрия, Египет». Справа от меня часть комнаты занавешена белой материей. Меня разбирает любопытство, что за ней.

— Как я сказала вам прошлой ночью на кладбище, я уверена, что с женщиной, которую вы осматривали, расправился убийца. Он убивает женщин, и полиция не хочет помочь мне найти его. Боюсь, теперь он охотится за мной. Кроме вас, мне не к кому обратиться.

Молодой доктор таращит на меня глаза.

— Если вы выслушаете меня, то поймете, что дело не только во мне.

Я быстро рассказываю ему об убийстве Джозефины и о моих подозрениях относительно доктора Блюма в больнице на острове Блэкуэлл. Пока я говорю, он не спускает с меня глаз. Возможно, он решил, что я действительно ненормальная женщина и в любую минуту наброшусь на него с ножом.

— Удивительно. — Это все, что он может сказать, когда я заканчиваю.

— Мне нужна ваша помощь, чтобы найти убийцу моей подруги. Клянусь, я хочу одного — не дать ему убивать женщин. Вы поможете мне?

— Не представляю, как я могу помочь вам. Я врач, а не полицейский.

Я делаю глубокий вздох и решаюсь предпринять еще один шаг, после которого могу прямиком угодить в полицию.

— Доктор, по мнению полиции, мои доводы о том, что убийца в Париже, могут отрицательно сказаться на выставке. Прошлой ночью я заказала билет на пароход до Америки. Они считают, что я уехала. Пожалуйста, не выдавайте меня, не говорите, что я еще здесь. Мне нужно время.

— Мадемуазель, я… Я не могу сделать этого. Это было бы в высшей степени странно.

— Совсем нет. Я не прошу вас лгать полиции, просто ничего не говорите по собственной инициативе. Они не будут спрашивать, видели ли вы меня, они считают, что я уехала.

Он пожимает плечами:

— Ну хорошо. Скажем так: я не обязан сообщать, что вы были здесь, если никто об этом не спросит.

— Совершенно верно. И еще, доктор. Вы проводили вскрытие женщины, обнаруженной на кладбище прошлой ночью?

— Да, сегодня утром.

— На ней вы нашли какие-нибудь следы насилия?

— Нет, никаких.

— Совсем никаких?

— Ничего. Ее внутренние органы разложились за очень короткий промежуток времени. Это один из симптомов этой странной болезни, называемой «черная лихорадка».

— Но я видела эту женщину за несколько минут до того, как она умерла. Она не выглядела больной.

— Болезнь находилась внутри. — Он умолкает и опускает глаза, словно раздумывая, сказать мне нечто большее или нет. — Вы знаете, что такое микробы?

— Какие-то бактерии. Пастер изучает их.

— Да, мельчайшие существа, которые можно увидеть только под микроскопом. Вы имеете представление о «черной лихорадке»?

— Право, нет.

— Ну так вот. На ногте вашего мизинца могут поместиться миллионы микробов. Об их присутствии можно судить только по цвету крови. Она чернеет, когда микробы поглощают кислород, придающий крови яркий красный цвет. В некотором смысле они сами убивают себя.

— Не понимаю.