Алхимия вечности (ЛП)

Как только класс рассаживается по местам, Кир начинает речь:

— Вчера мы говорили о химии сознания, о тайнах, которые до сих пор не доступны современной науке. Сегодня я хочу, чтобы вы держали эти вопросы в голове, когда мы будем выполнять вскрытие.

Коллективный стон класса и множество разноголосых выкриков:

— Фу.

— Мы будем вскрывать кроликов, — продолжает он, — и я согласен — действительно жаль, что наши подопытные мертвы. Это было бы более поучительным, если бы вы вскрывали их ещё живыми.

Он делает паузу, смакуя повисшую шоковую тишину.

— Я шучу.

Нервный смех наполняет комнату.

Кир берёт поддон для вскрытия, перчатки, скальпель и, в конце концов, законсервированного кролика. Я внимательно разглядываю моего партнёра по лабораторной, мальчика, чьё имя я не могу вспомнить, — Майк или Джон, нечто в этом роде. У него своеобразно-приятная внешность: высокий и атлетичный, коротко подстриженные светлые волосы, ямочка на подбородке.

— Прежде чем проводить вскрытие, я хочу обратить ваше внимание на строение кролика, — инструктирует Кир, блуждая среди таблиц в лаборатории. — Посмотрите на его мощные задние лапы: кролик травоядное животное и его наилучшая возможность выжить — опередить хищника; эти лапы лучше любых зубов и когтей.

Он улыбается мне, и я отшатываюсь, но отказываюсь быть запуганной.

— Хорошо, класс, давайте сделаем ваш первый разрез. Мы будем снимать кожу и затем изучать мускулатуру.

Мой партнёр по лаборатории поднимает скальпель.

— Предоставь это мне, — говорит он галантно.

— Да, наверное, — отвечаю я.

Он возвращается к кролику и, перевернув его на спину, ласково проводит кончиком скальпеля по животу. Его лицо бледнеет и начинает зеленеть. Я наблюдаю за ним, когда он пару раз глубоко вздыхает, а потом протягиваю руку и говорю:

— Давай лучше я.

Он смущается, но с благодарностью отдаёт скальпель в мои руки. Я делаю плавный разрез от горла кролика до его паха, а потом четыре дополнительных разреза вниз по каждой лапе. Заканчиваю снимать кожу, пока класс заканчивает делать свой первый разрез. Я снимала кожу многих животных за всю свою жизнь.

Кир проходит мимо, разглядывая мою работу.

— Хорошо, — хвалит он. — Очень точно.

— Спасибо, — говорю я коротко.

Он прочищает горло и говорит с остальным классом

— Я понимаю, что это трудно для многих из вас. Что в нашем современном обществе вы не часто окажетесь лицом к лицу или, как сейчас, рукой к лапе со смертью. Мой вам совет — смиритесь.

Все смеются. Кир всегда любил слушателей.

У меня спирает дыхание, когда Кир подходит к лабораторному столу Ноя. Он склоняется над плечом Ноя, взгляд направлен в его тетрадь.

— Какие красивые диаграммы, — произносит Кир с восхищением. — У тебя намётанный глаз. Ты художник?

Ной в смущении опускает глаза.

— Не совсем так. Я люблю фотографировать, но это совсем не значит быть художником или что-то в этом роде.

Он бросает быстрый взгляд на меня.

Кир качает головой.

— Не преуменьшай свои достоинства. У тебя талант. Все, кто говорят, что фотографии не относятся к искусству, — простите, идиоты.

Мой партнёр по лаборатории снова зовёт меня по имени, и только тогда я понимаю, что он уже некоторое время говорит со мной.

— Что? — спрашиваю я.

— Я спросил, не хочешь ли ты, чтобы я заполнил диаграмму? Ты и так сделала всю грязную работу.

— Конечно, да. Спасибо.

Я напрягаюсь, стараясь услышать Ноя и Кира. Есть нечто эдакое в поведении Кира — нечто, которое я никогда не видела раньше, — и мне это не по душе.

Звенит звонок, выводя меня из задумчивого состояния. Мой партнёр очищает место, и комната быстро пустеет. Я благодарна возможности оставить Кира и жду Ноя за дверью. Он так нужен мне, чтобы успокоиться, чтобы снова почувствовать себя в безопасности. Но слышу, как Кир просит его остаться после занятий. «Нет,— безмолвно протестую я. — Оставь его в покое!»Но что я могу сделать? Я направляюсь на следующий урок, а узел в моем животе скручивается всё туже. И это липкое чувство страха — холод, словно я под толщею воды, куда никогда не проникали лучи солнца.

Глава 28

Ной в хорошем настроении, когда мы стоим в очереди кафетерия.

— Дама предпочитает бутерброд из тунца и ржаного хлеба или соевые сосиски? — спрашивает он с усмешкой.

— Тунец. Не доверяю искусственному мясу.

— Неплохой выбор.

Даже учитывая холод на улице, мы выходим с едой наружу, подальше от любопытных глаз и подслушивающих ушей. До сих пор, начиная с урока биологии, в моём животе застывший узел, а плечи напряжены.

— Что хотел мистер Шоу? — спрашиваю я, когда мы усаживаемся под раскидистым дубом.

— Поговорить о моих фотографиях. Он так вдохновенно говорил, что я должен поступать в школу искусства. Это мило — я же никогда не думал о себе, как о творческом человеке.

Он откусывает сэндвич.

— Как он может говорить о твоих фотографиях, если никогда не видел их? — спрашиваю я. — Разумеется, это мило с его стороны, но он же ничего о тебе не знает.

Я знаю, что Киру плевать на Ноя. Он просто льстит ему. Точно так же он вёл себя с Джаредом и Натаниелем, прежде чем сделать их Воплощёнными.