Алхимия желания

В этом глухом месте Катерина посмотрела на большие витражи, ожидая божественного знака. Юноша с развевающейся бородой прошел по проходу, бормоча себе под нос: «Бог двигался в вере; в вере мы должны двигаться». В этот момент она подумала: «Насколько большим должен быть дом церкви, чтобы он смог принять Бога? Сколько аргументов должно быть у религии, прежде чем в нее поверят?» Она всегда питала отвращение к религиозной истерике матери, но теперь, в Нотр-Даме, пытаясь найти храбрость, которая у нее уже была, она стала совершенно свободной от ужасов религии и страха перед неизвестным.

Катерина никогда больше не входила в другую церковь или другой божественный дом.

Когда она вышла через большую дверь, снаружи было темно, и, посмотрев вверх, Катерина увидела что химеры скрылись в ночи и больше не сердились на нее.

Они сели на корабль в Марселе. Когда Радьярд прощался с ней на станции в Париже, он был меланхоличен. Как и остальные. Она поцеловала каждого из них и каждому прошептала слова предостережения, прося быть осторожными в еде, питье и в поведении. Она любила каждого из них и получала с ними удовольствие. Они принесли ей счастливое время молодости, которое должен пережить каждый. Эти люди помогли ей обнаружить тайны удивительных троп, в которые ее впервые посвятил отец. Ее охватило чувство огромной потери.

— Привези мне магараджу. С бриллиантом в каждой подмышке, — попросила Энн.

— Говорят, на границе неплохая марихуана, — сказал гpaф Владимир.

— Сиед, позаботься о ней, — попросил Радьярд. — И мы хотим, чтобы она вскоре вернулась.

Сиед только нежно улыбнулся, но его глаза оставались спокойными.

Катерина не надеялась больше вернуться назад. Ей казалось, что она пересекает воды океана в последний раз. Что путешествие, которое началось в ее воображении в магазине отца много лет назад, собирается перейти в свою последнюю фазу.

В Марселе они провели ночь в отеле. Сиед — странно, пристойно — заказал две отдельные комнаты. После ужина они долгое время говорили о банде Радьярда — так легко было говорить с Сиедом, — а затем он нежно поцеловал ее на прощание и остался у дверей ее комнаты. Она удивлялась его крайней сдержанности и лежала без сна долгое время, приводя свое страстное тело в спокойствие.

На корабле Сиед тоже заказал две отдельные каюты. С тактом и предупредительностью он отдал ей ту, которая была лучше; их разделял только этаж. Она проводили каждый день вечер вместе, на палубе и в обеденном зале, он начал учить ее словам хинди — но ночью Сиед всегда тепло целовал ее у дверей каюты и поворачивался, чтобы уйти. Катерина пыталась найти ответы. Отец Джон ничего не сказал ей о любовниках, которые не занимаются любовью. Она закрыла глаза, положила руки на свое тело и качалась вместе с кораблем.

Когда три недели спустя они причалили в Бомбее, Сиед все еще не зашел дальше поцелуя у двери. Он говорил так же прекрасно, как всегда, и это трогало Катерину сильнее, чем раньше, но она начала беспокоиться.

Философ наваб

Они путешествовали по горящим равнинам центральной Индии на поезде, и огромный поток воздуха субконтинента сбил ее с ног. С того момента, как она высадилась в Бомбее, чувствуя себя отверженной девственницей, она оказалась в разгуле цветов, звуков, видов. Каждое ее чувство немедленно атаковали. Она быстро заметила великий парадокс Индии: одновременное ощущение великой суеты и полного оцепенения.

Они остановились в знаменитом отеле Тадж-Махал со стороны моря, и снова две отдельные комнаты ждали их. И когда через день они сели на поезд в Виктория Терминус, то оказались в одном купе, но с двумя комнатами. Теперь Катерина обезумела, и, если бы она не была полностью поглощена происходящим вокруг нее, она загнала бы в угол Сиеда. Когда поезд трогался со спящих станций, она видела бесконечные просторы зеленых и коричневых полей, усеянных бабулами и баньанами, по которым очень медленно двигался скот, и голых крестьян, по большей части в тюрбанах, которые выглядели так, словно их там посадили с начала времен.

В поезде она чувствовала расположение к темнокожим служащим, которые приходили каждые несколько минут, чтобы настойчиво угощать их огромным количеством еды и питья.

Ни секунды, тогда или когда-либо после, она не чувствовала, что от них исходит угроза. Они постоянно улыбались, вели себя почтительно, но всегда держались отстраненно, со странным достоинством.

Она вспомнила слова своего отца и увидела в них правду. И она не изменила своего мнения до конца жизни.

Удивительный народ, но совершенно неизвестный.

Когда они достигли Дели, Сиед отвел ее посмотреть на чудеса Индии — Мугхал и другие реликвии истории, которые сохранились за тысячу лет. Они проехали через местность кустарников и леса кикара, чтобы увидеть удивительный минарет двенадцатого века, Кутуб Минар. У нее закружилась голова, когда она смотрела вниз с пятого этажа этого здания.