Алхимия желания

Мы провели день в Дели, как туристы, переезжая на местных автобусах, перекусывая в придорожных забегаловках, ожидая в офисах снаружи. Встречи прошли хорошо. Между ними мы отправились на фильм в «Регал» на Коннаут Плэйс. Это бьи плохой фильм на хинди. Зал был пустой. Но нас все волновало. Мы занимались новыми делами. Мы были вместе. Мы были счастливы.

Мое резюме выглядело хорошо. Но мое видимое отсутствие амбиций смущало редакторов.

Я был репортером, который не искал работы репортера. Это было очень необычно. В то время, в восьмидесятые, целью молодых журналистов было стать репортером. Быть репортером значило быть журналистом — с этим было связано количество строк, путешествия, связи, слава, продвижение по карьерной лестнице, деньги. Но я искал работу редактора. Это место было ниже помощника редактора, внизу карьерной лестницы. Я не хотел нести никакой ответственности. Я не хотел ничего, что могло бы занять мой разум и отнять время.

Я обдумал это — в те долгие дни после гибели «Наследников», когда Физз была в школе и моя жизнь снова стала свободной. Я был уверен, что не хочу снова работать репортером. Я не хотел больше разговаривать со скучными политиканами, бесполезными бюрократами, готовыми стрелять по любому поводу полицейскими. Я не хотел больше писать репортажи о новостях, сообщающих, кто сказал, кому и о чем. Любой мог заниматься этим, и все так и поступали. Я не хотел больше сочинять истории, фальшиво описывающие атмосферу и краски мира. Я не хотел придумывать новые имена рикш и хозяев магазинов, в чьи уста я мог вложить слова, которые придумал сам.

Я не хотел предлагать новые теории.

Я не хотел притворяться, что знаю, что происходит.

Я не хотел притворяться, что не знаю, что происходит.

Я не хотел упрощать сложные вещи.

Я не хотел усложнять простые вещи.

Я не хотел больше играть в прятки.

Любой мог заниматься этим, и все так и поступали.

Я хотел затеряться в фальшивой журналистике.

Я хотел сохранить себя для других вещей.

В душе я хотел быть ответственным только за точки, запятые, за язык, время, факты и заголовки.

За точную передачу формы. Не за содержание.

За это я хотел немного денег и много свободного времени. Абхэй, Пратап и Пандит теперь были кормом для рыб, но меня ждала другая история, и мне нужны были все мои силы, чтобы найти ее.

И я не хотел больше быть вдалеке от Физз.

Это была одна из самых тяжелых вещей в работе репортера. Постоянные разъезды.

Я хотел быть пехотинцем дела, легионером, сипаем, человеком, который заставляет армию двигаться, но спокойно спит, не беспокоясь о потерях и продовольствии, человеком, на которого не давит груз смертей и болезней.

Фальшивая журналистика.

Помощник редактора.

Быть робким, нервным чтецом книг, заикой. Мальчиком в классе, который все знает, но не умеет разговаривать. Человеком в офисе, который анализирует мир, но не может его преображать.

Как Геродот из Геликарнасса, который писал, я хотел быть помощником редактора, который писал. И, наконец, чтобы меня читали больше, чем императора.

Моя позиция ставила в тупик редакторов, но упрощала их задачу. К тому времени, как мы с Физз вернулись к автобусному терминалу вечером, у меня были обе работы. Если у тебя хорошо с английским языком и ты не хочешь много денег, то для тебя всегда найдется дешевое место в газете. Двигатель журналистики работает на горючем, которое поставляет страстная молодежь.

Мы приехали домой за полночь. Когда мы закончили заниматься любовью и выключили свет, Физз закурила свою первую и последнюю за день сигарету, затянулась и сказала:

— Мы никогда не вернемся в Чандигарх. Я чувствую это сердцем.

Я знал, что она была права.

Мы никогда не вернемся назад.

Чего я не знал, так это того, как далеко мы зайдем. Так далеко, что будет трудно сказать, кто мы есть на самом деле.

КНИГА ВТОРАЯ Карма: Действие

При дворе Короля шеста

Собрать вещи было легко. Я выбрал работу в современной газете, и они дали мне две недели на переезд. Физз уволилась из школы и с курсов английского языка. Ее студенты подарили ей открытку со словами: «Мы будем скучать, прекрасная госпожа». Один из них нарисовал ее черным карандашом — ее острый нос, копну волос и губы бантиком. Она выглядела очень гламурно.

Мы взяли несколько картонных коробок у друзей и у Сиржи. Мы осторожно завернули их в полиэтилен, бросили кучу жареных листьев, чтобы вывести насекомых и тесными рядами уложили в них книги, убедившись, что ни одна страница не загнулась. Вскоре мы упаковали четырнадцать коробок — разных размеров и таких тяжелых, что было невозможно их переносить и при этом устоять на ногах.