Алхимия желания

Порой наслаждение было таким мучительным, что мне хотелось откусить кусочек ее тела и прожевать. В другое время мне просто хотелось испустить стон, который бы наполнил небеса.

Я знал, что нет ничего плохого в том, что двое любящих людей делали друг с другом.

Я знал, что никто — ни закон, ни родители, ни друзья — не имел власти в стране любовников. Я знал тогда, что те, кто по-настоящему любит, знают, что ключ от вселенной лежит в теле любимого.

У меня был такой ключ, и я открывал вселенную каждьи день.

Вселенная, которую я нашел, была сделана исключителы из желания.

Работа в офисе шла плохо. Со временем я потерял всякий интерес к делам журналистов и к их прозе. Братство блестящих мужчин, бродящее по коридорам, никогда не терроризировало меня; постепенно они даже утратили интерес ко мне. Эрекция возбуждает, потому что она приходит и уходит. Работа 24\7 скучна. Редакционная проза страшила меня все больше и больше. Она всегда была искусственно напыщенна. О некоторых вещах в статьях говорилось так, что их было не узнать.

Порой, когда я читал их, я действительно думал, что у меня вырастет опухоль.

В свою очередь офисные сатрапы глубоко разочаровались во мне. Может, они даже смеялись надо мной. Я твердо окопался в своей траншее, иногда выпуская пули, но отказываясь от полного рабочего дня. Это было плохое поведение. Животные, которые вели себя подобным образом, могли разруши иллюзию существования скользкого шеста. Эта болезнь могла распространиться. Было сделано несколько попыток взвалить на меня большую ответственность. Я сопротивлялся всем этим попыткам. Я стал параноиком. Я много работал, чтобы избежать любого общения с тупицами. Я не хотел с ними разговаривать. Я не хотел встречаться с ними взглядом.

Когда я заканчивал переписывать статью, то аккуратно возвращал ее, стараясь не проявлять своих способностей. Делал текст совершенно простым. Чтобы ничей взгляд или чутье не могли наткнуться на него.

Шултери однажды пригласил меня на ленч и сказал:

— Я не понимаю тебя.

— Просто я сомневающийся журналист, — ответил я.

Он впал в меланхолию и открыл свое сердце. Шултери рассказал, что Король шеста может быть богом для всех в офисе, но его боги другие, они все умерли и все были родом из литературы. Он объяснил, что он пришел в журналистику двенадцать лет назад, потому что не знал другого пути к карьере писателя. Он сказал, что рассчитывал быстро пройти через журнализм к писательству, но попал в ловушку. К нему пришел успех и деньги. Прошли годы. Он женился. У него родились двое сыновей. У него хорошая квартира. Красная машина «Марути». Его старший сын пошел в дорогую школу, где модный завтрак подавался в коробках с аккуратно сложенными салфетками. Это он использовал такое слово: «салфетки».

Шултери рассказал, что иногда ему трудно уснуть, потому что он думает о том, что собирался делать и кем стал.

Меня застали врасплох. Повседневности, которую я привык видеть в нем, теперь не было и следа. Не было видно альпиниста, который бьет ботинком по лицу. Я старался понять, не играет ли он со мной. Но было непохоже.

Мы ели парата в кафе рядом с Коттедж Эмпориум. Оно видело и лучшие дни. У него была неплохая репутация, но, очевидно, не было будущего. Официанты были мрачными, их униформе недоставало заботы. Они носили мятые белые туники, а на ногах — резиновые шлепанцы. Требовалось время, чтобы принести еду — даже простые паратас. И когда их просили о каких-то излишествах — маринованных огурцах, чесноке, масле, они становились непонятливыми и подавали все в конце обеда.

Шултери мало ел. Я съел свою парата, а он едва опустил ложку в свое блюдо. На секунду мне показалось, что я наконец вижу настоящего человека.

— Никогда не поздно начать, — сказал я.

— Именно это я себе и говорю, — признался Шултери.

Было странно видеть его без насмешливой улыбки. Когда он приобрел ее? Когда был юношей и спорил со своими соперниками? Или позже, когда ему понадобилась маска, чтобы выжить в чужом мире?

— Ты думаешь, я обманываю себя? — спросил он.

— А разве мы все не обманываем себя? — ответил я вопросом на вопрос.

Он сидел там с лицом грызуна и ничего не ел. За столом воцарилось молчание, которое напоминало холодное масло, когда Шултери сказал:

— Я расскажу тебе, в чем проблема.

Я ждал. Он смотрел вдаль.

— Проблема в том, что такие, как я, люди приходят ниоткуда. Мы приходим с края земли. Ниоткуда. Нужно много времени, чтобы добраться до центра мира. Много времени, чтобы устроиться там. Нелегко уступать свое место, отдавать его другим. Нелегко отдать территорию, которую ты захватил в центре мира. Это нелегко.

— Да, это нелегко, — согласился я.

Квартира, красный «Марути», салфетки.

Когда он замолчал, я попытался ободрить его:

— Но это и нетрудно. Я думаю, нужно просто напоминать себе о важных вещах. Если…

— Это не нужно, — прервал меня Шултери.

Его насмешливая улыбка вернулась. Тело снова приняло непринужденную позу. Он был слишком горд, чтобы его наставляли. Шултери быстро шел вперед, позволяя воодушевлять себя. Но не давать указания.