Алхимия

«Мой блуждающий взгляд случайно упал на мою же грудь, скользнув по поверхности тела, проник внутрь его; в следующее мгновение я увидел всё, что было позади меня, как будто вся моя плоть стала органом зрения; я ощущал ея свободной от присущей ей непрозрачности, приближаясь предметами к глазам, а глазами к предметам помимо собственного тела». (Государства Солнца).

Чудо, относящееся к последней варке, Сирано описал блистательно и достойно, на уровне лучших классиков Великого Искусства. Он восхищённо созерцает и с точной ясностью описывает воспламенённый Мир:

«В крови моей жила необычайная радость, проникавшая в душу и делавшая ея чистой».

Описанный Сирано цветопереход имеет место внутри философского яйца, «малого хрустального купола» (dome, свода, собора); слово хрусталь или кристалл с герметической точки зрения драгоценно именно в его звуковом раскладе: Χριστοῦ, Khiristou, Христова и ἃλς, als, соль = Христова соль, на языке птиц. Наблюдая медленную перемену оттенков благороднейшего цвета, «я погрузил, — пишет Сирано, — свой взор в чашу». В самом деле, взгляд художника на этой стадии делания должен быть предельно острым, ибо философская призма развивается внутри черноты, в глубине киммерийских сумерек, где само Естество, а, следом за Ним, и Адепты, открывают тайну великого Согласия (Harmonie) и Творения в целом.

Эту чернь чернее чёрной черни, но при этом прозрачную, мы созерцаем на одной из иллюстраций, которыми Жорж Ораш Страсбургский снабдил свой небольшой труд Драгоценнейший Дар Божий, описанный и изображённый собственною рукою в лето 1415 от Спасения искупленного Рода Человеческого (Le Tres-Precieux Don de Dieu, escript et peinct de sa propre main, l’an du Salut de l'Humanité rachetée, 1415)[167].

Чуть позже отверстая чаша, в которой находится всё та же наша зола (cendres, пепел), но уже в преображённом виде, отдаёт чудесный плод алхимику, охваченному всецелым озарением. Об этом же иносказательно говорит Сирано Бержерак, констатируя распад своего творения:

«Его не было… вместо него повсюду было Небо… я не знаю, какое невидимое препятствие отталкивает мою руку, когда я ея протягиваю… мне пришло в голову, что, поднявшись, я бы очутился на небесной тверди, той самой, которую иные Философы и некие Астрономы почитают воистину твёрдой».

Он присоединяет свой голос ко всем добрым Мастерам с их стародедовским советом следовать в нашем скорее Божественном, нежели человеческом, делании, за Естеством таким образом, чтобы художник беспрекословно подчинялся незыблемым законам и знал, что нарушать или пытаться обойти их ему воспрещено:

«Я был ведóм только Естеством, которое не рассуждает».

XLVIII. Драгоценнейший Дар Божий (фигура V)

Гниение произошло, тела разрушились, превратившись в более светлую массу, густой пласт которой распространяется в черноте, заполнившей скляницу (matras, матку).

Текст к Фигуре V. Голова Ворона, прозрачная чернота. То, что проявляется по нижнюю сторону материи, есть не что иное, как вещь, составленная из пара, духов, огня. Эта чёрная земля, желтизна и грязь (bourbeuse), принадлежащая феям, находится под водой и под пеплом (cendre, золой), и она порождает червей.

В единении человека и естества, часто нами подчёркиваемом, ни знание, ни вдохновение, ни интуицию, ни тем более веру нельзя восполнить рассудочной деятельностью:

«Этот жар моей воли не только укрепляет моё тело, но и направляет его к той желанной вещи, которую я так жажду объять».