Алкивиад и Гай Марций Кориолан

IX. АЛКИВИАД имел собаку удивительной величины и красоты, обошедшуюся ему в семьдесят мин; он отрубил ей хвост, бывший необыкновенно красивым. Близким, упрекавшим его и говорившим, что все порицают его за поступок с собакой, он сказал, улыбаясь: «Случилось так, как я желал: мне хотелось, чтобы афиняне болтали об этом и не говорили обо мне чего-нибудь худшего».

X. ПЕРВОЕ его публичное выступление состоялось, как говорят, в связи с добровольным пожертвованием государству: он не готовился к этому, но, проходя мимо шумевших афинян, спросил о причине шума и, узнав, что вносят пожертвования, подошел и тоже, сделал взнос. Когда народ стал кричать и рукоплескать, Алкивиад от радости забыл о перепеле, который как раз был у него в гиматии. Птица, испугавшись, улетела, афиняне стали кричать еще больше, и многие, встав, принялись ее ловить. Кормчий Антиох поймал и отдал Алкивиаду, благодаря чему приобрел большую благосклонность последнего.

Происхождение Алкивиада, его богатство, доблесть в боях, множество друзей и родственников открывали ему большие возможности в достижении государственных должностей, но он больше всего стремился завоевать себе значение обаятельностью речи перед толпой. А что он был в этом силен, свидетельствуют комические поэты и величайший из ораторов, который говорит в своей речи против Мидия, что Алкивиад в дополнение ко всему прочему обладал блестящим красноречием. Если верить Теофрасту, человеку любознательному и в искусстве исторического изложения не уступавшему никому из философов, Алкивиад лучше всех умел найти и обдумать, что было необходимо в данном положении, если же нужно было не только найти, что говорить, но и облечь мысль в слова и фразы, то, не умея легко выпутываться из затруднения, он часто сбивался, останавливался среди речи и некоторое время молчал, стараясь вспомнить и схватить ускользнувший от него оборот.

XI. КОННЫЕ заводы Алкивиада прославились также большим количеством колесниц, потому что семи колесниц в Олимпию не послал никто, кроме него, ни частное лицо, ни царь. Победив, он получил, кроме первой, и вторую, и четвертую награды, как говорит Фукидид, по словам же Еврипида — и третью, что превосходит великолепием и славой все честолюбивые мечты в этой области. Еврипид говорил в своей оде: «Я воспою тебя, о сын Клиния. Прекрасна твоя победа; всего же прекраснее то, что не удавалось ни одному из эллинов: получить в состязании на колесницах и первую, и вторую, и третью награды, дважды, без труда достичь увенчания масличным венком и провозглашения глашатаем».

XII. ЭТА слава его еще возросла благодаря соревнованию городов. Эфесцы поставили ему великолепно украшенный шатер, жители города Хиоса кормили его лошадей и доставляли ему большое количество жертвенных животных, а лесбосцы — вино и другие припасы для его стола, за которым щедро угощались многие. Клевета или коварство дали повод еще больше говорить о честолюбии Алкивиада. Говорят, что был в Афинах некто Диомед, неплохой человек, друг Алкивиада, желавший получить награду на Олимпийских играх. Узнав, что у аргосцев есть общественная колесница, и видя, что Алкивиад имеет в Аргосе большое влияние и многих друзей, он убедил его купить эту колесницу. Алкивиад же, купив, записал ее на свое имя, не заботясь о Диомеде, недовольном и призывавшем в свидетели богов и людей. Кажется, началось даже судебное дело по этому поводу, и Иеократ написал «Речь об упряжке» в защиту сына Алкивиада, только в этой речи истцом является Тисий, а не Диомед.

XIII. КОГДА Алкивиад выступил на политическую арену, будучи еще совсем молодым, он сразу затмил других народных вожаков; продолжали борьбу с ним только Феак, сын Эрасистрата, и Никий, сын Никерата; последний был уже стариком и считался храбрейшим из стратегов; Феак же, как и Алкивиад, только начинал выдвигаться; будучи сыном знатных и прославленных родителей, он уступал ему во многом, и особенно в даре речи. В частной беседе он был обходительным и умел убеждать, но не обладал достаточной силой, чтобы вести борьбу в Народном собрании. Он, как говорит Еврипид,

Болтать был мастер, но беспомощен в речах.