Алкоголик

На сигарете нарос длинный кривой столбик пепла. Оглядевшись по сторонам, Абзац убедился, что пепельница осталась на столе. Держа под сигаретой сложенную лодочкой ладонь, он неохотно сполз с кровати и, шлепая по полу босыми ногами, пересек комнату. Голова у него кружилась после обильного вечернего пития. Вечера были для него сущим проклятием: ничем не заполненные минуты тащились бесконечной чередой, как заезженные клячи, и рука поневоле тянулась к бутылке. Бездарный случай с обстрелом "мерседеса" стал своего рода пиком, кризисом, после которого Абзацу следовало либо пойти на поправку, либо отдать концы, - это он понимал. Отдавать концы ему не хотелось, но и способа исправить положение он не видел. Разве что бросить пить, так ведь это легко сказать - бросить... Застрелиться, пожалуй, легче.

Шкабров стряхнул пепел в глубокую пепельницу из нержавейки, сунул окурок в зубы и первым делом включил музыку, наугад выбрав на полке кассету. Вероятность ошибки была невелика, и через мгновение квартира наполнилась знакомыми звуками. "Devil in her heart", - раз за разом, как заклинание, повторяли "Битлз". "Дьявол в ее сердце..." То, что в это дождливое утро под руку Абзацу подвернулась именно эта мелодия, наводило на определенные размышления.

Он раздавил окурок в пепельнице. Как всегда с похмелья, после выкуренной сигареты его замутило. Стараясь ни о чем не думать, он подошел к бару, плеснул на дно стакана из первой попавшейся бутылки и выпил виски залпом, как лекарство. Неразбавленный "Баллантайн" опалил горло и растекся по пищеводу жидким пламенем. Абзац утер тыльной стороной ладони набежавшую слезу и глубоко втянул ноздрями воздух. "I wanna be your man", - пели "Битлз". Вещи скачком вернулись на свои места, расплывчатые очертания предметов вновь сделались четкими и ясными. Дождь за окном перестал казаться Абзацу прелюдией конца света: это был самый обыкновенный летний дождь, по которому давно скучали пересохшая земля и раскаленный солнцем асфальт. Все проблемы на свете имели решения, и все эти решения лежали на поверхности - подходи и бери, только не забудь расплатиться.

"Цена может оказаться слишком высокой, - подумал Абзац. - Есть вещи, которые даже мне не по карману. А может, ничего? Может быть, пронесет?" Сейчас проверим, решил он, и снова наклонил бутылку над стаканом.

После второй порции стало совсем хорошо. Движения сделались уверенными и плавными, мозг работал четко, как хорошо отлаженный компьютер, и на свете не осталось ничего, с чем решительный и умный человек не смог бы при желании справиться. Какой-то засевший в самом дальнем уголке мозга скептически настроенный хлюпик робко пропищал, что пьяному, дескать, море по колено. Абзац выпил еще - совсем чуть-чуть, - и хлюпик, коротко булькнув, захлебнулся.

- Вот таким путем, - вслух сказал Абзац и увеличил громкость магнитофона до максимума.

Колонки бархатно взревели, заставив задрожать оконные стекла, "Listen, - рычали динамики, - do you want to know a secret?" Абзац подумал, что нормальные люди не секретничают так, что их слышно за два квартала, и хихикнул: эта мысль показалась ему чертовски забавной. "Do you promise not to tell?" - громогласно интересовались динамики.

- Клянусь, дорогой, - торжественно пообещал Абзац, не слыша собственного голоса, - никому не скажу.

"I'm in love with you", - признался магнитофон.

- Час от часу не легче, - проворчал Абзац и принялся одеваться.

Стоявшая перед ним задача после неудачного нападения на "мерседес" Кондрашова неимоверно усложнилась. Насколько все было бы проще, если бы Папу можно было пристрелить, взорвать или пырнуть ножом в дряблое брюхо! Но Хромой продолжал настаивать на том, что смерть Кондрашова должна иметь вид несчастного случая, а это требовало более тонкой работы, особенно теперь, когда напуганный депутат наверняка окружил себя охраной и пустил по следам киллера милицейских ищеек. Вряд ли, конечно, у него хватило ума настучать на Хромого: не такой он человек, чтобы афишировать свои связи с авторитетами преступного мира. Папа оказался в весьма деликатном положении человека, который подцепил венерическую болезнь на стороне и не может обратиться к врачу, потому что тот хорошо знаком с его законной супругой. Беда была лишь в том, что это ни в коей мере не облегчало стоявшую перед Абзацем задачу.