Алкоголик. Эхо дуэли

Абзац потащил его к выходу. Перед выходом из бара Абзац пошарил за стойкой и положил себе за пазуху две буханки белого хлеба, а черного хлеба в этих краях и не было. Был еще и серый, но он совсем невкусный.

Бармен пускал кровавые слюни.

— Ну, и что мне теперь с тобой делать? – спросил Абзац, когда они выбрались наружу.

Поднялся ветер, Абзац чихнул от налетевшего облака пыли.

— Отпусти, сволочь, – пролепетал бармен, не предпринимая, однако, попыток вырваться.

— Сейчас, брателло, сейчас, – ласково сказал Абзац, усаживая его на переднее сиденье «копейки».

Машина, удивлению, завелась с первого раза. Он вывез его за город к тому самому загадочному полуразваленному строению, которое Николай назвал МТФ – молочно-товарная ферма.

Абзац остановил машину, протащил слабо сопротивляющегося бармена метров пятьдесят по пустырю, поросшему редкой пересохшей травой, и оказался перед самым зданием заброшенной фермы. Опустил бармена на землю, а сам уселся рядом. Шорох травы убаюкивал, как колыбельная. Абзацу захотелось вытянуться на пересохшей траве, прикрыть лицо рукой и забыть про все на свете. Но сначала надо было разобраться с барменом, распростертым у его ног.

— Ну, оклемался? – спросил Абзац.

Он приподнял бармена и, поддерживая за спину, как самого закадычного собутыльника, усадил спиной к облезлой стене.

— Иди ты! – огрызнулся бармен.

— А вот за «иди ты» и ответить можно, – сказал Абзац.

— Я уже ответил, – бармен продолжал сплевывать остатки зубов.

— А я хотел с тобой еще пообщаться, – начал Абзац, но ему пришлось замолчать, потому что бармена рвало. Абзац успел пригнуть его голову к земле и держал ее так, пока его не перестало тошнить.

— Ты, наверно, педик, – злобно проговорил бармен, – затащил меня сюда…

— Не выдавай желаемое за действительное, – засмеялся Абзац.

Две буханки белого хлеба он извлек из-за пазухи, следом вытащил из кармана носовой платок. Буханки положил перед собой на носовой платок не первой свежести.

Бармен в недоумении наблюдал за его манипуляциями.

— Тогда какого… тебе от меня надо, ты же забрал его, – икнув, сказал бармен.

— А мне надо, чтобы ты мне рассказал про пистолет, – прошептал Абзац.

Казалось, на бармена его слова не оказали никакого действия. Он не шевелился, не говорил и почти не дышал. В таком состоянии он пребывал достаточно долго. Абзац ждал, потом спросил:

— Повторить?

— Твою мать! –¦ выругался бармен.

— Мать моя тут ни при чем, – произнес Абзац.

— Хорошо!

— Что хорошо?

— Расскажу…

— Тогда не томи, рассказывай как да что.

— Не знаю я ничего! – вдруг завопил бармен, и Абзац отпрянул от него. – Ничего я не знаю! Ничего!

— Как это не знаешь? – спросил Абзац. – Прекрасно знаешь. Почему пистолет оказался у тебя? Расскажи, почему Одиссею перерезали горло, а Васю зарезали отравленным кинжалом? Расскажи, сразу легче станет! Излей душу, ведь я специалист по альтернативному решению конфликтов. Поверь, я неплохой психолог. Излей душу. Обещаю, тебе полегчает.

Абзац почувствовал, как рубашка прилипает к лопаткам. Хотелось, чтобы все поскорее закончилось. В конце концов пистолет был у него, а все эти местные разборки мало его интересовали.

И что с того, что глаза бармена с расширенными зрачками блестели безумной тревогой?

Он, Олег Шкабров, почти выполнил задание, теперь осталось вернуться в Москву. Это не его война! Пусть сами разбираются, разрешают свои конфликты, а ему своих предостаточно.

— Так зачем Антикварщику пистолет системы Кухенройтера? – спросил Абзац.

— Тихо ты, – прошипел бармен. – Не называй его по имени.

— А разве Антикварщик – это имя?

— Не надо, – залепетал бармен. – У него нет души.

Его снова затошнило.

— Ладно, обещаю, больше никаких имен и погонял.

— Очень умный, да? – бармен с трудом поднял голову. – Слова не скажу, хоть зарежь!

— Да ты ничего не знаешь, чтобы сказать, шестерка, – рассмеялся Абзац. – Ничего тебе делать не буду, таких не убивают. Будешь живым посланием, передашь своим, чтобы забыли про пистолет. Он у меня и все.

— Каким своим?

— Это уж тебе лучше знать! А мне некогда вникать в ваши проблемы.

Краем глаза Абзац видел, как к развалинам молочно-товарной фермы подбирались дикие собаки. На этот раз они не лаяли – двигались молча. Лохматые кавказские овчарки, такие худые, что больно смотреть. Худые и голодные. Все мы становимся дикими, когда голодные. Только они не совсем дикие, а полудикие.

— Да, – вздохнул Абзац, отламывая кусок хлеба, – резать я тебя не буду… сейчас я пойду, а ты тут останешься. У меня здесь есть друзья, они составят тебе компанию. Не хочу, чтобы ты прилип ко мне как муха…

— Здравствуйте, уважаемые! – обратился Абзац к собакам и кинул кусок хлеба. Хлеб не долетел до земли. Самый крупный кобель, видимо вожак, схватил хлеб на лету. Смеясь, Абзац продолжал скармливать буханку псам.

— Что ты хочешь сделать? – завизжал бармен.

— Я? – Абзац не оборачивался. – Сейчас хочу вернуться в город, потом… Потом не твое дело. Ты оставайся здесь, тебя постерегут собачки. Охранять! – приказал он вожаку стаи.

— Не оставляй меня с ними, – взмолился бармен.