Алкоголик. Эхо дуэли

И теперь, когда его мнение было чрезвычайно важно для Свирина и он был настроен на долгую беседу, Андрей Валерьевич маячил посреди кабинета, всем своим видом демонстрируя, что готов в любую минуту уйти.

Свирину пришлось встать, обогнуть массивный стол и приглашающим жестом отодвинуть кресло. Эксперту ничего не оставалось делать, как устало опуститься в кресло.

— Так что ты хочешь услышать? – бесцветным голосом повторил Андрей Валерьевич. – Тебе предложили что-то, в чем ты не уверен?

— Да, нам предлагают такой пистолет, – откинувшись на спинку кресла, ответил Свирин. – Но мне хотелось бы поточнее знать…

— Что?

— Сколько он стоит?

— Ты не хочешь отдавать пистолет Матвеевичу?

Свирину не понравилась реакция эксперта на простой, казалось бы, вопрос.

«Вот старый черт, боксер человеческих душ, – подумал Свирин, – я у тебя про «волыну» спрашиваю, про неодушевленный предмет, можно сказать, а ты не в свое дело лезешь – в мои взаимоотношения, психоанализ дешевый устраиваешь. Ладно, как хочешь… Только не знаю, кому хуже будет…»

Свирин пошарил рукой по столу, пододвинул к себе пепельницу, достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил. Произведение этих действий дало возможность обдумать следующий ход.

— Я понимаю, ты предан Матвеевичу… – продолжил Свирин с дымящейся сигаретой в руке.

Свирин старался говорить, тщательно подбирая тон и слова.

— Я понимаю, вас связывает старая дружба, общие воспоминания, – Свирин щелкнул зажигалкой и посмотрел на собеседника поверх язычка пламени. – Но я не прошу ничего сверхъестественного. Мне необходимо узнать, сколько стоит пистолет.

Его собеседник кивнул, не сводя с него тусклого взгляда.

— В дуэли использовались крупнокалиберные дальнобойные немецкие пистолеты системы Кухенройтера с кремнево-ударными запалами и нарезным стволом. Пистолеты системы Кухенройтера обладают значительно большей пробивной способностью, чем куда более современный пистолет – наган, и сравнимой с пистолетом «ТТ». С расстояния 10 шагов пуля, выпущенная из «кухенройтера», способна пробить грудную клетку человека насквозь. Это общие факты. Только этот пистолет, о котором ты спрашиваешь, особенный. Он отличается от своих собратьев той самой системы Кухенройтера.

— Чем же?

— Тем, что все владельцы этого пистолета погибают при странных обстоятельствах, – эксперт помедлил, будто бы раздумывая, не следует ли сказать еще что-либо. – Что за этим пистолетом тянется целая череда таинственных смертей и исчезновений. Знаешь, есть в этом мире что-то такое… потустороннее, что невозможно объяснить… И с этим пистолетом слишком много связано. Этот пистолет убивает. Тебе это надо?

«Если бывают неуместные вопросы, – подумал Свирин, – то сейчас пришла их очередь».

— Не говорите глупостей, Андрей Валерьевич, – с досадой произнес Свирин, переходя на «вы». – Все пистолеты убивают, мне это известно.

— Я и не собираюсь говорить глупости, слишком стар для этого. Я просто констатирую факты. Из каждого пистолета можно убить, но этот убивает сам по себе. Сам, понимаешь! – эксперт приподнял бровь с безразличным видом.

— Это какой-то бред. Я позвал вас для серьезного разговора, а вы наворачиваете горы дурацкой мистической ерунды. Мне странно это слышать именно от вас, ведь вы не тот человек, для которого легенды и мифы заменяют действительность.

Эксперт пожал плечами.

— А ты слышал, Вадим, о том, что когда Лермонтову, хорошему стрелку, был сделан со стороны секундантов намек, что он, конечно, не должен убивать своего противника, то он и здесь отнесся к нему с высокомерным презрением со словами: «Стану я стрелять в такого дурака». Это были роковые слова. Поводом для дуэли стали постоянные насмешки, карикатуры, унижение в присутствии дам, но последним роковым обстоятельством, из-за которого и прозвучал выстрел, стали слова: «Я в этого дурака стрелять не буду».

— Не вижу никакой связи с сегодняшним днем, – возмутился Свирин.

— Связь в том, что дураки не перевелись и в наш век, и в том, что владельцы этого пистолета на протяжении полутора веков умирали страшной смертью. Тебе полезно знать, во что ты впутываешься.

— На протяжении этого века, – вздохнул Свирин, – многие умирали страшной смертью. Время было такое… Но все меняется. А что касается дураков… Это нам как раз в тему. Давай вернемся к разговору о Матвее Матвеевиче…

— Это имеет смысл?

— Да… Гораздо больший смысл, чем вся эта мистическая белиберда о погибших владельцах пистолета.

Эксперт неожиданно улыбнулся.

— Тогда я слушаю.

— Можно тебя спросить, ты ничего нового не заметил?

Эксперт молча смотрел на Свирина. Он как будто не слышал вопроса.

— Где? Когда? – не сразу, но все-таки наконец отозвался он.

— Ты так и не понял где и когда? – взвился Свирин и выскочил из-за стола. – Тогда, когда бегал по фуршетам с халявным бухлом! Конечно, там трудно что-нибудь понять и заметить.

— Что я должен был заметить?

— То, что Матвеевич решил избавиться от нас! От всех.

— Я не понимаю, – подозрительно произнес эксперт.