Алкоголик

Абзац согнулся в три погибели и нырнул в толпу, прижимая к лицу мокрый носовой платок. Очки, усы и бородка полетели на пол, чего в суматохе никто не заметил. Пистолет он пока бросать не стал: мог еще пригодиться. Начало вышло удачным, но как-то все пойдет дальше?

Кашляя, вопя, сморкаясь, давя друг друга и опрокидывая все на своем пути, гости устремились вон из превратившегося в газовую камеру банкетного зала. Увлекаемый толпой, Абзац пробкой вылетел в коридор. Мокрый носовой платок спасал лишь отчасти — глаза все равно слезились, и по щекам текло в три ручья. У лифтов образовалась давка. Все три кабины стояли распахнутые настежь. Они были набиты битком, и счастливчики кулаками и ногами вышибали наружу лишних, которые в свою очередь рвались в спасительные лифты, не стесняясь в средствах.

Впрочем, идиотами здесь были не все. Кое-кто рванул прямиком к туалетам — полоскать лицо холодной водой и дышать воздухом, выставив физиономию в открытое окно. Этот путь Абзацу не подходил: ему нужно было покинуть здание раньше, чем закончится паника. Подробной и обстоятельной проверки приглашений и документов ему не выдержать, и он не тешил себя иллюзиями на этот счет. Поэтому вместе с большинством не утративших способность соображать гостей он повернул не налево, к туалетам, а направо — к лестнице.

Охранник, который так не понравился Абзацу с первого взгляда, оказался на месте. Он стоял, каким-то чудом не давая толпе сбить себя с ног, и шарил по перекошенным, залитым слезами и соплями физиономиям гостей внимательным профессиональным взглядом. Шкабров пригнул голову, но охранник уже заметил его: Абзац понял это по вспыхнувшему в его глазах холодному огоньку. Плечом вперед охранник двинулся ему навстречу, поднося к губам портативную рацию, и тогда Абзац выстрелил в него с расстояния в три или четыре метра. Охранник молча опрокинулся в толпу, утонув в ней, как в морском прибое. Никто из бегущих этого, похоже, не заметил, лишь какая-то женщина коротко взвизгнула, угодив каблучком прямо в лицо лежавшему навзничь охраннику.

Привычно сохраняя выдержку и хладнокровие, Абзац спустился по лестнице, стараясь держаться в гуще этого обезумевшего стада. На площадке между первым и вторым этажом он резко остановился, едва не сбив с ног ковылявшего следом седобородого сморчка в концертном фраке, распахнул заранее приоткрытое окно, шагнул на подоконник и выпрыгнул в дождливую тьму.

Он мягко приземлился на носки, присел, выпрямился и бросился бежать к стоянке, на ходу засовывая в карман пистолет. Пистолет никак не желал помещаться в кармане: мешал глушитель. Кто-то сиганул из окна следом за ним и тут же жалобно завопил, очевидно, подвернув ногу при неловком приземлении. «Помогите! — вопил этот кретин. — Моя нога!»

На бегу Абзац оглянулся. Возле ярко освещенного главного входа охранники героически боролись с толпой, не давая ей вырваться наружу. Кто-то из этих ребят довольно быстро начал действовать, но, увы, недостаточно быстро, чтобы взять виновника этого переполоха.

Лакированные туфли скользили по поросшему мокрой травой склону, и Абзацу пришлось немного снизить скорость, чтобы не упасть. Пистолет все еще был у него в руке: он решил выбросить его из окна машины перед тем, как покинуть стоянку. Он все еще не мог поверить, что живым и невредимым ушел из этой гигантской мышеловки, и не просто ушел, а вместе с лежавшим внутри куском сыра.

«Что ж, — подумал он на бегу. — Теперь осталось лишь устроить все так, чтобы Хромой заплатил мне долларами, а не пулей. Он, конечно, приложит все усилия, чтобы от меня избавиться, но я уж как-нибудь постараюсь сделать так, чтобы все вышло по-моему. Должен постараться. Совесть у меня теперь чиста, так что…»

Он не додумал мысль до конца. Автомобильная стоянка была хорошо освещена, но Абзац не видел притаившегося возле его «Волги» человека, пока тот не выпрямился во весь рост. На его нижней губе белела незажженная сигарета, а в руке поблескивал мокрым вороненым металлом знакомый пистолет — «ТТ» с длинным глушителем. На плечах потертой пилотской кожанки серебрились капли дождя, и окруженная остатками рыжеватых волос лысина тоже влажно поблескивала, как и кончик короткого толстого носа. Лишь глаза майора Чижа прятались в тени, и Абзац почему-то подумал, что это к лучшему: смотреть майору в глаза ему не хотелось.

Он остановился и поднял свой пистолет, доводя до окончательного совершенства патовую ситуацию, которую какой-то шутник в незапамятные времена назвал «мексиканской ничьей». Два удлиненных глушителями ствола смотрели друг на друга, поблескивая в свете ртутных фонарей. С неба продолжал сыпаться мелкий дождь. «Пропал смокинг, — ни к селу ни к городу подумал Абзац. — Майору хорошо, он в кожанке…»

— А ты оказался шустрым парнем, — первым нарушил молчание Чиж.

— Да и ты не промах, — ответил Абзац. — Ну что, так и будем стоять?

— Да нет, конечно.

— Чиж вздохнул и полез в карман. — Сейчас поедем. Только не надо спрашивать куда. Сам знаешь.