Альковные секреты шеф-поваров

Фой и раньше не жаловал Дэнни, а сегодняшняя выходка лишь усугубила неприязнь. В разговорах со своим начальником Джоном Купером он никогда не упускал случая попенять на нерадивость инспектора Скиннера; теперь жалобы придется участить.

Будучи неисправимым и беззаветным членом братства сластолюбцев, я с младых ногтей понял, что единственным удовольствием, в остроте не уступающим акту любви, является добрая трапеза. У истинного сластолюбца есть две арены, два ристалища, на которых он служит своей музе и оттачивает мастерство: кухня и постель. Обе стези требуют от него абсолютной преданности и высочайшего артистизма, ибо кулинария, как и любовная игра, – это прежде всего терпение, чувство ритма и природное умение ориентироваться по ходу дела…

Дэнни Скиннер отшвырнул опус де Фретэ «Альковные секреты шеф-поваров». Более претенциозной чуши он в жизни не читал, однако содержащиеся в книге рецепты выглядели аппетитно и по-хорошему питательно, их стоило попробовать, тем более что он твердо решил начать здоровый образ жизни.

С такими мыслями Скиннер пришел на кухню, чтобы приготовить завтрак для Кей. Однако в завершающей фазе процесса, отскребая от сковородки пригоревшую глазунью и порвав один из желтков, он понял, что природу не обманешь и результат его кулинарных усилий годится лишь для борьбы с похмельем, а отнюдь не для прелюдии к любовной игре. Скиннер разбросал яичницу по холодным тарелкам, где уже стыли, напустив парафиноподобные лужи жира, жареные колбаски, помидоры и ветчина. От одного только запаха животного сала поры Скиннера судорожно съежились. Кей все еще спала, мирно посапывая, по-своему избывая гораздо более скромную версию бодуна. Скиннер о такой роскоши мог только мечтать: его похмельный сон, как и положено, был чуток и недолог.

Утро сочельника выдалось холодным и на удивление солнечным. Завтра они с Кей намеревались пойти к матери Скиннера на рождественский ужин, и от этой мысли портилось настроение: Беверли неплохо относилась к Кей, однако семейные торжества всегда чреваты проблемами.

Зато сегодня на стадионе «Истер-роуд» любимый «Хиберниан» играл с «Рейнджерс», и после матча вполне могла возникнуть заварушка. А не возникнет, так можно и помочь…

Судя по звукам, доносившимся сначала из спальни, а потом из ванной, Кей наконец проснулась. Приготовленный завтрак ее буквально потряс; усевшись на высокий стул в уголке тесной галльской кухни, она принялась намазывать маслом тосты, недоумевая, зачем он дал им остыть. Грызть холодные тосты – все равно что жевать толченое стекло.

– Я не могу есть эту пакость, Дэнни! Ты же знаешь, я танцовщица. Нельзя питаться ветчиной и жирными колбасами, если хочешь получить роль в мюзикле «Кошки».

Скиннер пожал плечами, добавил масла на холодный хлеб.

– Да что ты нашла в этом Ллойде Уэббере?

– Это моя работа! – прошипела Кей, злобно глядя в ему в лицо своими прозрачными глазами. Проснувшись в дурном настроении, она не могла смириться с мыслью, что любимый собрался на футбол. – Завтра Рождество, Дэнни! Можешь идти на игру, пожалуйста, но, если вернешься пьяным, я к твоей матери завтра не пойду.

– Сегодня гребаный сочельник, Кей! Человек имеет право отдохнуть перед Рождеством!

Скиннер возмущенно надул щеки, в груди колыхнулось похмельное раздражение.

Сверкая ледышками глаз, Кей отдала должное кулинарным потугам любимого: символически проткнула желток корочкой хлеба.

– В этом все дело, Дэнни. Ты каждый день – так или иначе – имеешь право.

– Я не понял, какие проблемы?! – взорвался Скиннер. – Не хочешь к моей матери – иди к своей!

– Пфф, действительно!

Надеясь, что он блефует, Кей резко встала, пошла в спальню, начала швырять вещи в сумку. Скиннер почувствовал в горле ком и усилием воли проглотил его, словно ломтик кровяной колбасы. Лишь когда хлопнула входная дверь, он подумал, что надо догнать, извиниться… Ледяная «Стелла Артуа» из холодильника остудила порыв. Для очистки совести он набрал номер ее мобильного – и услышал автоответчик. На столе каменел невостребованный завтрак. Скиннер вздохнул и вывалил его в мусорное ведро.

Он решил, что перезвонит позже, когда Кей успокоится и поймет, что вела себя как взбалмошная корова. А покамест – можно еще пивка. Скиннер достал из холодильника вторую «Стеллу» и набрал номер Роба Маккензи:

– Роберто, дружище! Где сбор?

Игру транслировали в прямом эфире, и этот факт вкупе с летающими в воздухе праздничными флюидами снизил накал фанатизма по обе стороны баррикады. Бригада провела вялый рейд по барам Толкросса, надеясь, что кто-нибудь из бойцов «Рейнджерс» зайдет поглазеть на стриптиз. Увы, нашли только группу вислощеких алкашей, горланивших то сектантские гимны, то песни Тины Тернер. От скуки намылив шеи нескольким мирным жителям, бригада двинулась обратно в Лит, на игру. Через двадцать минут после начала матча Скиннер, Маккензи и еще парочка хроников почувствовали томление и вернулись в бар, служивший им базой, чтобы за кружкой пива подождать остальных.