Альковные секреты шеф-поваров

Энн нежна и надежна, но мне больше нравится Карен, потому что у нее мирный характер. Маффи тоже ничего, однако что-то в ней сквозит нехорошее. Таких женщин отец называет темными лошадками… Элли, конечно, чертовски хороша! Да и Цилию не хочется отвергать, хотя… если уж кого и вычеркивать, то в первую очередь ее.

Я паркую машину на открытой стоянке. Мы с мамой прячемся под зонтик: дождь поливает в полную силу. Кэролайн тоже поместилась бы, если бы захотела. Но она лишь нахлобучивает красный капюшон, съеживается и решительно шагает через бетонный плац, обхватив себя руками,— прямиком к матерчатому козырьку над подъездом.

Когда мы заходим в палату, я начинаю нервничать. Осторожно приближаюсь к отцовской койке. Вижу его фигуру… и жуткая волна вздымается снизу вверх, словно проникнув через линолеум, через подошвы ботинок, так что я едва не падаю в обморок. Глубокий вдох. Я набираюсь смелости, поднимаю глаза, смотрю на его изможденное лицо. Внутри все напряглось, словно повисла тяжелая гиря. Как ни трудно, а надо признать: отец здорово сдал, ему уже недолго осталось. Кожа да кости, смотреть страшно. А мы до сих пор себя обманывали — я, мама, Кэролайн. Говорили друг другу, что он поправится…

Вид умирающего отца настолько страшен и нелеп, что я не сразу замечаю стоящего у кровати незнакомца. Здоровенный, зверского вида мужик, хотя отец всегда учил не судить по внешности, и правильно делал. Стоит молча, даже не здоровается. И отец его нам не представляет. Мы тоже молчим. Наконец человек кивает и быстро выходит из палаты. Наверное, ему неловко: помешал семье.

— Кто это был, пап?— спрашивает Кэролайн.

Я вижу, что мама тоже волнуется — мужчина ей явно не знаком.

— Один старый друг,— хрипло шепчет отец.

— Наверно, твой приятель с работы?— сюсюкает мать.— Кто-то из депо, да, Кит?

— Из депо…— как эхо повторяет отец, но думает, похоже, о другом.

— Ну вот видишь, из депо,— успокаивается мать.

— Как его зовут, пап?— Кэролайн хмурит брови.

Отец молчит — и выглядит, кажется, смущенно.

Мать вмешивается:

— Не утомляй папу, Кэролайн!— Она берет его за руку.— Ты устал, да?

Все это очень странно. У отца немного друзей, семья всегда на первом месте. А вообще, конечно, хорошо, что товарищ его навестил.

Я начинаю рассказывать о работе, стараясь, чтобы голос звучал бодро, стараясь убедить отца, что у меня все отлично… ну, как бы на прощание. Но это очень тяжело. Хотя с работой действительно порядок, мне нравятся новые сослуживцы — почти все. Бобу Фою, правда, лучше под горячую руку не попадаться.

Единственный, с кем я не могу найти общий язык,— это Дэнни Скиннер. Забавно и непонятно: поначалу он был дружелюбен, улыбался, со всеми меня познакомил. Потом начались какие-то саркастические шуточки… Наверное, из-за того, что я подружился с Шеннон, а она ему, похоже, нравится. Я слышал, правда, что у него есть подружка, но бывают такие ухари — им наплевать, к каждой девчонке липнут. Парни типа Дэвида Бэкхема, о них все газеты пишут. Девушки дают интервью, рассказывают, что спали с ним, когда его жена была беременна… Вообще-то я люблю Бэкхема. Надеюсь, все это неправда, просто девушки хотят денег заработать.

А может, я тоже нравлюсь Шеннон? Вряд ли, конечно: она на полтора года старше. Впрочем, это еще ничего не значит. Она со мной приветлива, так что всякое возможно.

Я смотрю на Кэролайн: лицо окаменело, глаза как сжатые пружинки. Понятно, нам всем тяжело, но она должна стараться, улыбаться — ради отца или хотя бы ради мамы… Боюсь, что она связалась с дурной компанией. Начала за здравие, поступила в Эдинбургский университет, однако недавно я видел ее на улице в компании Анжелы Хендерсон, продавщицы из булочной. Эта Анжела — как раз из тех девчонок, что подают в суд на парней типа Дэвида Бэкхема из-за денег. Я не допущу, чтобы она утащила за собой Кэролайн!

Дыхание у отца учащенное, поверхностное; он сумбурно рассказывает о железной дороге, смысла не уловить. Ничего странного после всех наркотиков, которыми его накачали, тем не менее мать переживает. Отец бубнит, в глазах досада, желание поймать ускользающую мысль.

Подозвав меня ближе, он стискивает мою руку с неожиданной для больного человека силой.

— Не повторяй моих ошибок, сын…

Мать, услышав его слова, начинает плакать.

— Какие ошибки, Кит! Ты не делал никаких ошибок!— Она поворачивается к Кэролайн.— О чем он говорит?

Отец не отпускает мою руку.

— Будь честен, сын…— хрипит он.— Будь честен перед собой.

— Да, папа.

Я сажусь на кровать; отец разжимает хватку, проваливается в полудрему. Заходит медсестра, говорит, что ему надо отдохнуть. Но я боюсь его покидать. Мне кажется, что если я уйду, то уже не увижу его живым.

Сестра настаивает: не волнуйтесь, он просто устал, должен поспать. Ну, им виднее.

На обратном пути мы храним мертвое молчание.