Алла Пугачева: Рожденная в СССР

Во время работы над фильмом «Женщина, которая поет» я написала несколько песен, поставив на них имя школьного товарища моего мужа – Борис Горбонос. Сделала я это потому, что принципиально не хотела своим именем влиять на мнение худсовета и было желание пройти весь путь, который проходит молодой, начинающий композитор. Песни были приняты, более того, композитору Горбоносу предложили написать и фоновую музыку для фильма. О том, как «Мосфильм» разыскивал Горбоноса через Агентство авторских прав, – особый рассказ. Я как-то до сих пор стесняюсь своего «композиторства», может быть, поэтому так долго это скрывала. Можно многое рассказать о том, как мы сочиняли биографию Горбоносу, как снимали меня, загримированную «под Горбоноса», и показывали фотографию на студии, – но это скорее уже из области анекдотов…»

Про скандал Зацепин – Пугачева в публикации, естественно, ничего не говорилось. Вместо этого в уста Пугачевой были вложены следующие слова: «У меня был целый период такого точного попадания – это когда мы работали с Александром Зацепиным. Но все проходит, мы пока расстались, правда, может быть, временно…» Как покажет это самое время, больше они сотрудничать не будут.

В интервью делалась попытка вовлечь в орбиту сотрудничества с Пугачевой композитора Давида Тухманова. В те годы это был не только самый плодовитый, но и самый шлягерный композитор: не было ни одного хит-парада в том же «Комсомольце», где бы не присутствовали один, два, три, а то и целых четыре его хита (в октябре 79-го

будет поставлен рекорд – пять хитов). Пугачева очень хотела сотрудничать с Тухмановым. В материале Никитина она говорит: «С Давидом Тухмановым я бы очень хотела поработать вместе, в студии – наверное, это содружество было бы плодотворным – пока же по каким-то причинам наши орбиты не пересекались».

Между тем причина была одна – нежелание самого Тухманова работать с Пугачевой. Может быть, у него когда-то и возникала такая мысль, но после скандала Пугачевой с Зацепиным она разом пропала. В итоге Тухманов переметнулся во «враждебный» лагерь: он стал поставлять шлягеры для Софии Ротару, а также раскручивать молодых артистов (именно с его шлягерами стали звездами Игорь Иванов, Тынис Мяги, Ольга Зарубина и др.).

Но продолжим знакомство с материалом Л. Никитина. О бешеной популярности Аллы Пугачевой в публикации говорилось следующее: «Я вспомнил оторванную дверную ручку в квартире, свежие следы краски на лестничной площадке, покрывавшие написанные кем-то лозунги в честь Аллы, вспомнил исцарапанные теми же надписями «Жигули» и бесконечные звонки от людей, неведомыми путями узнававших номер телефона. Вспомнил рассказы Аллы о том, как подходят на улицах, какие толпы ждут после концертов…»

Далее автор пишет о письмах, которые приходят со всех концов страны к Пугачевой. Среди них есть и весьма забавные. Так, один дед с далекой сибирской станции написал, что у них в семье все любят Пугачеву, но особенно… кот Васька. Тот едва услышит по телевизору выступление певицы, как тут же занимает место у экрана. И глядит не отрываясь. Пугачеву очень растрогало это послание, и она написала ответ из двух писем: одно предназначалось дедушке и его домочадцам, другое – коту Ваське. Вскоре пришел ответ. Дед писал: что же вы наделали, Алла Борисовна? Теперь к нам со всех станций народ валом валит – посмотреть на кота и на ваше письмо. Мы уж по этому случаю связали Ваське носки и розовый бант на шею повесили.

Далее Никитин приводит еще один рассказ Пугачевой: «Иногда сталкиваешься с тем, что кое-кто довольно странно представляет нашу жизнь. Возвращаюсь как-то домой, у дверей стоит девушка, ну, я поначалу даже внимания не обратила – их тут много иной раз стоит. Но проходит час – стоит, утром – снова стоит. Открываю дверь – заходи, говорю. Она приехала за несколько тысяч километров, чтобы стать эстрадной певицей. Хочет пока помогать мне во всем, и по хозяйству тоже, жить собирается у меня, очень удивляется, что у меня однокомнатная квартира, – ей там, на родине, говорили, что у меня пять комнат.

Призываю все свое терпение и говорю – хорошо, но тебе придется быть со мной все время. Отлично, отвечает, я об этом и мечтала. Попили чайку – и в дорогу. Гримируюсь – она со мной, запись на телевидении – она со мной, я на репетицию – она со мной. Дело к обеду. «Кушать хочешь?» – спрашиваю. Она: «Ага». Я ей: «Некогда, мать». Перехватили по бутерброду – и к композитору, потом в ГИТИС на зачет. На следующий день – то же самое. На четвертый день она поехала покупать билет на обратную дорогу…»