Аллан Кватермэн

– Да, царица ночи, сановники, жрецы и народ, собравшийся здесь, – продолжала Нилепта спокойным, гордым тоном обращаясь к окружающим, – перед лицом всего народа я беру в мужья этого иностранца! Разве я, королева, не свободна избрать себе в мужья человека, которого я люблю? Я имею на это такое же право, как всякая девушка в моих провинциях. Да, он завоевал мое сердце, мою руку и трон, и если бы он не был знатный лорд, красивейший и лучший из всех, не имел столько мудрости и познаний, – если бы он был простой нищий, – я отдала бы ему все, что у меня есть, все!

Она взяла руку Куртиса и с гордостью взглянула на него, и так, держа его руку, спокойно стояла лицом к присутствующим. Нилепта была так прекрасна, стоя рядом со своим возлюбленным! Она была так уверена в себе и в нем, видимо, была готова на всякий риск ради него, на всякие жертвы! Так велико было обаяние ее царственной прелести, силы и достоинства, что большинство зрителей, уловив огонь и ее глазах и счастливый румянец на лице, начало восторженно рукоплескать ей и кричать. Это был смелый поступок со стороны Нилепты, а народ Цу-венди любит смелость и мужество – даже тогда, если они нарушают традиции, но сумеют затронул его поэтическую струнку.

Народ кричал, приветствуя Нилепту. Зорайя стояла, опустив глаза, дрожа в припадке ревнивого гнева, отвернув бледное, как смерть, лицо. Ей было невыносимо тяжело видеть торжество сестры, которая отняла у нее любимого человека. Я уже говорил, что лицо Зорайи напоминало мне спокойные воды моря в ясную погоду, когда в нем дремлют затаенные силы!

Теперь это море проснулось, затаенная сила вырвалась наружу и испугала и очаровала меня. Действительно, прекрасная женщина в своем царственном гневе всегда представляет интересное зрелище, но никогда в жизни я не видал такой красоты и ярости, соединенных вместе.

Обе королевы производили поражающее впечатление. Зорайя подняла свое бледное лицо, зубы ее были крепко стиснуты, а под горевшими глазами залегли красные круги. Трижды пыталась она говорить, и трижды голос изменял ей. Наконец, она заговорила и, подняв свое серебряное копье, махнула им. Сверкнуло копье, сверкнули золотые чешуйки туники и мрачные глаза Зорайи!

– Ты думаешь, Нилепта, – произнесла она зазвеневшим голосом, – ты думаешь, что я, Зорайя, королева Цу-венди, допущу, чтобы чужестранец сел на трон моего отца, чтобы его потомство наследовало Дом лестницы? Никогда! Никогда! Пока в моей груди бьется жизнь, пока у меня есть воины, и есть копье, чтобы наносить удары! Кто на моей стороне? Кто за мной? Кто? Или передай этого чужестранного волка и его приятелей в руки жрецов, потому что они совершили кощунство, или… Нилепта, я объявляю тебе войну, кровавую войну! Твоя страсть поведет к пожарам городов наших, омоется кровью твоих приверженцев! На твою голову падет смерть этих людей, в твоих ушах будут звучать стоны умирающих, вопли вдов и сирот!

– Я хочу столкнуть тебя с трона, Нилепта, Белая королева, сбросить к подножию нашей лестницы, потому что ты покрыла стыдом и позором славное имя нашей династии! А вы, иноземцы, все, кроме Бугвана, который оказал мне услугу, – и я спасу его, если он оставит своих друзей! (бедный Гуд покачал головой и пробормотал по-английски: «это невозможно!») вас я оберну золотыми листами и повешу на цепях у колонн храма, чтобы вы были предостережением для других! Ты, Инкубу, умрешь другой смертью, об этом поговорим после!

Она умолкла, прерывисто дыша, потому что ее страсть походила на бурю. Ропот удивления и ужаса пронесся по залу.

– Говорить так, как говорила ты, сестра, угрожать, как ты, я считаю недостойным моего сана и моей гордости! – произнесла Нилепта спокойным, уверенным голосом. – Если ты хочешь начать войну, начинай, Зорайя, я не боюсь тебя! Моя рука нежна, но сумеет отразить твою армию! Мне жаль народа, жаль тебя, но ты мне не страшна, повторяю тебе! Вчера ты пыталась отбить у меня возлюбленного и господина, того, кого сегодня ты назвала «чужеземным волком», ты хотела, чтобы он был твоим возлюбленным, твоим господином (Эти слова произвели сенсацию в зале)! Ты прошлой ночью, как я узнала, прокралась, как змея, в мою спальню тайным путем и хотела убить меня, твою родную сестру, пока я крепко спала…

– Это ложь, ложь! – раздались голоса, среди которых выделялся голос великого жреца Эгона.

– Это правда! – сказал я, держа в руке и показывая присутствующим лезвие кинжала. – Где же рукоятка этого кинжала, Зорайя?

– Это правда! – вскричал Гуд, решивший действовать открыто. – Я застал царицу ночи у постели Белой королевы, и этот кинжал сломался о мою грудь!

– Кто за мной? – крикнула Зорайя, махая копьем, заметив, что общие симпатии склонялись на сторону Нилепты. – Бугван, и ты против меня? – обратилась она к Гуду тихим, сдержанным голосом. – Ты, низкая душа, ты отворачиваешься от меня, а мог быть моим супругом и королем страны! О, я закую тебя в крепкие цепи!