Аллан Кватермэн

Это была смерть героя!

Ропот удивления и восхищения послышался в толпе людей, которые были свидетелями необычайного зрелища.

– Пророчество исполнилось! – крикнул кто-то. – Он расколол священный камень!

– Да, – сказала Нилепта, с присущим ей самообладанием, – да, мой народ, он расколол священный камень, и пророчество исполнилось, так как чужеземный король правит Цу-венди. Инкубу, мой супруг, разбил войско Зорайи, и я не боюсь ее больше. Корона принадлежит тому, кто спас ее! Этот человек, – добавила она, повернувшись и положив руку на мое плечо, – приехал сюда, несмотря на то, что тяжело ранен, вместе со старым зулусом, который лежит там; они приехали за сотню миль, чтобы спасти меня от руки заговорщиков. За эти геройские поступки, за эти великие деяния, беспримерные в истории нашего народа, говорю вам, что имя Макумацан, имя усопшего Умслопогаса и имя Кара, моего слуги, который помогал защищать лестницу, будут вечно предметом поклонения и почитания нашей страны! Я, королева, говорю это!

Эта горячая, прочувствованная речь была встречена громкими криками. Я сказал, что мы только исполнили свой долг и вовсе не заслужили такого восторга. Народ стал кричать еще громче. Потом меня понесли через наружный двор в мое прежнее помещение, чтобы уложить в постель.

Когда меня несли, я увидал мою верную лошадь «Денной луч», которая беспомощно лежала, и ее белая голова распростерлась на земле. Я велел тем, которые несли меня, подойти к ней, чтобы я мог взглянуть на доброе животное.

К моему удивлению, лошадь открыла глаза и, подняв голову, слабо заржала. Я готов был вскрикнуть от радости, видя, что она жива, но был не в силах пошевелиться. Сейчас же прислали конюхов, подняли лошадь, влили ей вина в горло, и к ночи она совсем оправилась, была сильна и свежа, как всегда!

Милозис гордился этим животным. Горожане указывали своим детям на лошадь, которая «спасла жизнь Белой Королевы».

Меня уложили в постель, обмыли мою рану и сняли с меня кольчугу. Я сильно страдал, потому что в груди и в левом боку у меня была рана величиной в чайное блюдечко.

Я помню, что услыхал топот лошадей за дворцовой стеной. Это было много времени спустя. Я поднялся и спросил о новостях. Мне сказали, что Куртис послал отряд кавалерии на помощь королеве, и что он уехал с поля битвы через два часа после заката солнца. Войско Зорайи отступило в М'Арступу, преследуемое кавалерией. Сэр Генри расположился лагерем с остатками своего войска на том холме, где в прошлую ночь стояла Зорайя (такова фортуна войны!), и предполагал утром двинуться на М'Арступу.

Услыхав это, я почувствовал, что могу умереть с легким сердцем, и впал в забытье.

Когда я снова очнулся, первое, что мне бросилось в глаза, было симпатичное стеклышко в глазу Гуда.

– Ну, как вы себя чувствуете, старый друг? – спросил меня ласковый голос Гуда.

– Что вы делаете здесь? – удивился я. – Вы должны быть в М'Арступа. Разве вы убежали оттуда?

– М'Арступа взята на прошлой неделе, – ответил он весело. – Вы были без памяти с той ночи. Были всякие военные почести… Трубы звучали, флаги развевались повсюду… Но каково той, Зорайе? Скажу вам, никогда ничего подобного я не видел в своей жизни!

– А Зорайя? – спросил я.

– Зорайя… о, Зорайя в плену! Они покинули ее, мошенники, – добавил он, меняя тон, – пожертвовали королевой, чтобы спасти свою шкуру. Зорайю принесли сюда, и я не знаю, что случилось с ней! Бедная душа!

Он тяжело вздохнул.

– Где Куртис? – спросил я.

– С Нилептой. Она встретила нас сегодня, и какое это было свидание, скажу вам! Куртис придет повидать вас завтра. Доктора думают, что ему надо поберечься!

Я ничего не сказал, хотя подумал про себя, что, несмотря на запрещение докторов, он мог бы повидаться со мной. Конечно, если человек недавно женился и выиграл победу, он должен слушаться совета докторов!

Петом я услыхал знакомый голос, который осведомлялся у меня: может ли господин теперь лечь в постель сам? – и увидал огромные черные усы Альфонса.

– Вы здесь? – спросил я.

– Да, сударь, война кончилась, мои воинственные инстинкты удовлетворены, и я вернулся, чтобы стряпать для вас!

Я засмеялся, или, вернее, пытался засмеяться. Как ни плох был Альфонс в роли воина, – я боюсь, что он никогда не возвысился до героизма своего дедушки, – надо сказать правду, он был самой лучшей сиделкой, которую я знал. Бедный Альфонс! Надеюсь, он будет так же любовно вспоминать обо мне, как я думаю о нем!

На другое утро я увидел Куртиса и Нилепту. Он рассказал мне все, что случилось с тех пор, как мы с Умслопогасом ускакали с поля битвы.

Мне кажется, он вел войну отлично и выказал недюжинные способности командира. В общем, хотя потеря наша была очень велика – страшно даже подумать, сколько людей погибло в бою, – я знаю, что население страны не порицало нашей войны. Куртис был очень рад видеть меня и со слезами на глазах благодарил за то малое, что я мог сделать для королевы. Я видел, что он был поражен, когда увидал мое лицо.