Аллегро на Балканах

– Но, Берти, я не верю, что у германского кайзера это всерьез, – возразил адмирал Фишер, – промышленная мощь Германии настолько велика, что всего за каких-то десять-пятнадцать лет мы вполне можем проиграть ей военно-морскую гонку, и тогда ваш племянник сразу позабудет о своем былом миролюбии.

– Не позабудет, Джон, – покачал головой король. – Что толку с военно-морской мощи, если русская армия на суше одержит все необходимые победы и сумеет взять Берлин. И чем сильнее будет желания кайзера поскорее разделаться со своими противниками на Западе, тем сокрушительнее будут действия русских генералов. Нет, в таких условиях кузен Уильям не собирается воевать ни сейчас, ни через десять, ни через двадцать, или даже тридцать лет. Но в то же время он знает, что Германия буквально беременна войной. Если немцам в ближайшее время не найти какого-либо врага по силам, то они разнесут его империю в клочья, как пар разносит котел, на котором заклепаны клапана. Вы знаете, как это бывает…

Адмирал Фишер скептически хмыкнул и спросил:

– Ну и как же ваш племянник вышел из положения, когда ему и воевать нежелательно, и не воевать тоже нельзя?

– Обычно в таких случаях стараются разделить противников и разбить их поодиночке, – академическим тоном сказал король. – Но в данном случае это правило не работает. Нам известно, что германский генеральный штаб пришел к выводу, что русские будут способны выстоять в войне даже в том случае, если, как и мечтала моя мать, вместе с Германией войной на них пойдет вся Европа. Но только потом Европа в политическом смысле исчезнет, а Россия останется – Россия от Лиссабона до Владивостока. Империя племянника Ника с такой задачей не справилась бы, а вот Ольга переделала русское государство на такой лад, будто уже завтра она ждет нашествия орд технезированных варваров, уничтожающих на своем пути все живое. И отпор им планируется соответствующий; при этом все понимают, что турки – это лишь оселок, на котором русская императрица доводит свою армию постоянной готовности до бритвенной остроты.

– Помимо жизненного упражнения для своих войск, захватом Черноморских Проливов русские прорвали свою блокаду Центральными державами, – сказал адмирал Фишер, – и в то же время надежно запечатали вероятного противника с южного направления своим Балканским союзом. После провернутой вашей племянницей комбинации Германия и Австро-Венгрия после открытия боевых действий оказываются в полной блокаде и лишаются всей внешне торговли.

– Вот именно, – подтвердил король, – положение Центральных держав с началом войны становится безнадежным, а в такие игры Уильям играть не хочет. Поэтому он высказал императрице Ольге пожелание присоединиться к Брестским соглашениям, чтобы сохранить в Европе вечный мир. При этом завоевательные амбиции своего народа кайзер решил удовлетворять подальше от Старого Света, причем так, чтобы не задеть ни наших, ни французских, ни русских интересов. Улавливаете, Джон?

– Пока не очень, Берти, – ответил первый морской лорд. – Ведь только так называемый Новый Свет – единственная часть земного шара, где у европейских держав нет никаких интересов, ибо там все монополизировано Североамериканскими Соединенными Штатами… Неужели ваш племянник Уильям замахнулся на наших заокеанских кузенов?

– Не так брутально, Джон, – засмеялся король, – таранить в лоб кузенов так же бессмысленно, как и русских. Мексика с Бразилией Уильяму тоже не нужны. Ну не желают немцы ехать в страны с жарким климатом, предпочитая уезжать в Россию на сибирские черноземы. Русская императрица при условии полной лояльности предоставляет немцам такие возможности в своей быстро развивающейся державе, каких у них никогда не было бы дома. Если так пойдет и дальше, то лет за двадцать Германия будет опустошена – все деловитые и пробивные уедут осваивать российские просторы, а в Фатерлянде останутся только тупые увальни, с которыми каши не сваришь, или что-то вроде того. Поэтому, чтобы перебить такую неприятную тенденцию, мой племянник решил делать завоевания в той части Южной Америки, где климат максимально похож на европейский. Я имею в виду Аргентину, Парагвай, Уругвай и отчасти Чили. Власть там слаба, армии еще слабее, а народ достаточно цивилизованный, чего не скажешь от других колониальных уголках. Если не считать пути в шесть с половиной тысяч морских миль между Гамбургом и Буэнос-Айресом, можно сказать, что на первый взгляд это почти идеальный объект для завоеваний…

– Вот именно, что на первый взгляд, – хмыкнул адмирал Фишер. – Даже такие никчемные страны, как Аргентина с Уругваем, все равно остаются частью североамериканского заднего двора, и попытка вашего племянника влезть на их территорию чревата в дальнейшем серьезным конфликтом с самой сильной, можно сказать, единственной настоящей державой Нового Света.