Аллегро

Санька Смирнов редко посматривал в зал. Игрой увлечён был. Вся прошлая жизнь вдруг разом вспомнилась, обогнав, нахлынула, затопила. К сожалению, казалось, совсем была забыта в стенах солдатской казармы, но нет, она не ушла, она в нём была, в его памяти, в его пальцах, на самых их кончиках. Всё окружающее пространство, весь мир в Смирнове в треугольник вдруг замкнулись. Душевный порыв сердца особое настроение поднимал, неподвластная пониманию комбинаторика где-то из глубины подсознания на грани восторга варианты предлагала, и пальцы рук, чуткие, лёгкие, точные, отзывчивые… Опережая слух, понимание, оценку… выдавали немыслимые, казалось, аккорды, гармонию, пассажи… Вели за собой, подчёркивая, сливаясь, умножая, преумножая, поднимая восторженную энергию танцующих, физически, казалось, видимую. Так же, как и плотную, немыслимыми красками переливающуюся мелодизмом и гармонией одного за другим звучащего фантазийного музыкального произведения, множественно увеличенных усилителями. Чутко отзывались и остальные музыканты, угадывая особый импровизационный драйв ведущего солиста Смирнова. Тоже мгновенно вспомнили его «руку», его почерк, его удивительную способность каждый раз по новому «видеть» одно и тоже произведение, по разному и обыгрывать его. Смирнов импровизировал красиво, интересно, талантливо… Музыканты, вовремя угадывая тот или иной неожиданный гармонический ход, с улыбками переглядывались, включались в импровиз, переходя с одной каденции на другую. Драйв! Драйв! Драйв!!

Венькин голос, голоса вокалистов и звуки оркестра высоким восторгом бились в пространстве танцпола.

Вокруг множество гостевых столиков. На них светлячками проглядывали интимные лампы-торшеры, освещая закуски, напитки, мудро при этом не заглядывая в лица посетителей. И музыкантам это не нужно было. Им того достаточно было, что танцевальная площадка не пустовала. Всё время заполнена была. Что и требовалось. У гостей хорошее настроение. У музыкантов тоже, у Сёмы Вайнштока, у фанаток… Это же кайф! Это же драйв! Это же… То — что надо! На площадке вытанцовывал и Лев Маркович. Да, и он тоже! Несколько неуклюже в начале, дальше-больше, неплохо уже копировал группу поддержки. Не многое ему удавалось, закостенелая военная осанка, масса и габариты уступали грациозным, порой механистическим движениям тел фанаток. Но на всех лицах был кайф и блаженство… Кайф и…

Уф-ф-ф!

В начале третьего часа ночи, под аплодисменты валящихся с ног «отдыхающих», музыканты закончили играть.

Сёма Вайншток фужерами с шампанским поздравил бригаду «с вот таким вот классным почином!». Поздравили и Сёму. Особенно Смирнова. Вэлл, Санькин «сменщик», огорчённо покачал головой, жаль «мастер класс» так быстро закончился. Если бы он знал, что так качественно всё пройдёт, обязательно бы записал Санькину работу на магнитофон, для себя, для ориентира, как направляющую и указывающую. Венька ободряюще хлопнул Вэлла по спине: «Бесполезно, старик! Его каждый раз записывать нужно, плёнки не хватит»… Посмеялись…

Хорошее начало гастролей…

— А теперь в гостиницу, — скомандовал Венька. — В номера! В душ, и… ля-ля-ля, тополя, и… Спать! Спа-ать, спа-ать, спа-а-а-а… Устали!

— О-о-о, пое-ехали-и… Ур-ра!

— Спа-а-а-ать!

— Конечно спать. Спать… — с восторгом восприняли последнее фанатки из группы поддержки.

Не верьте этому, нет, конечно, заснули они под утро. Совсем под утро. И не только потому, что какие-то ля-ля-ля, тополя отвлекали, а потому, что взвинченное гармонией, ритмом, праздничной атмосферой состояние бодрило мозг, нервы, хотя само тело требовало, просто вопило о тишине и покое, ан нет… Ещё и пили чего-то, и болтались из номера в номер, целовались с фанатками, вполголоса вокалили, подшучивали друг над другом, на этот раз больше над Лёвой. Девчонки его, как лот, даже разыграли, кто с ним спать будет. Выиграли сразу две… За двести долларов… Лев Маркович даже подыгрывал, как бодибилдер демонстрировал внешние физические достоинства… Санька пребывал в нежных и трепетных руках «своей» Алисы, которая не спускала с него глаз, ждала момента, когда же они вдвоём останутся. Венька как всегда «проблему» оставил на потом, она сама срастётся… Остальные музыканты тоже не были обделены вниманием… Колбасились. Сэм на всё это смотрел спокойно, выручку от работы группы он уже получил, уже разложил по статьям, и себе и ребятам выдал положенное… Неплохо получилось. И что ещё «взрослому» человеку скажете надо (определение «старый», Сёма Вайншток сознательно игнорировал), тем более продюсеру? Сыт, здоров, с башлями… В его-то возрасте! — только спать… Но Венька не дал.

Он разбудил Сэма где-то без четверти одиннадцать. Так поздно? Что вы, читатель, для кого семь часов — утро позднее, для кого и одиннадцать ещё рано.